Давайте травить байки и истории у камина или печки.

[Свідомий]

— Я уже умер? — Спросил человек.
— Угу,— кивнул Демиург, не отрываясь от изучения толстой внушительной книги.— Умер. Безусловно.

Человек неуверенно переступил с ноги на ногу.
— И что теперь?
Демиург бросил на него быстрый взгляд и снова уткнулся в книгу.
— Теперь тебе туда, — он не глядя указал пальцем на неприметную дверь.— Или туда,— его палец развернулся в сторону другой, точно такой же, двери.
— А что там?— поинтересовался человек.
— Ад,— ответил Демиург.— Или рай. По обстоятельствам.

Человек постоял в нерешительности, переводя взгляд с одной двери на другую.
— А-а… а мне в какую?
— А ты сам не знаешь? — слегка приподнял бровь.
— Ну-у,— замялся человек.— Мало ли. Куда там мне положено, по моим деяниям…
— Хм!— Демиург заложил книгу пальцем и наконец-то посмотрел прямо на человека.— По деяниям, значит?
— Ну да, а как же ещё?
— Ну хорошо, хорошо,— Демиург раскрыл книгу поближе к началу и стал читать вслух.— Тут написано, что в возрасте двенадцати лет ты перевёл старушку через дорогу. Было такое?
— Было, — кивнул человек.
— Это добрый поступок или дурной?
— Добрый, конечно!
— Сейчас посмотрим…— Демиург перевернул страницу,— через пять минут эту старушку на другой улице переехал трамвай. Если бы ты не помог ей, они бы разминулись, и старушка жила бы еще лет десять. Ну, как?

Человек ошарашенно заморгал.
— Или вот,— Демиург раскрыл книгу в другом месте.— В возрасте двадцати трёх лет ты с группой товарищей участвовал в зверском избиении другой группы товарищей.
— Они первые полезли!— вскинул голову человек.
— У меня здесь написано иначе,— возразил.— И, кстати, состояние алкогольного опьянения не является смягчающим фактором. В общем, ты ни за что ни про что сломал семнадцатилетнему подростку два пальца и нос. Это хорошо или плохо?
Человек промолчал.
— После этого парень уже не мог играть на скрипке, а ведь подавал большие надежды. Ты ему загубил карьеру.
— Я нечаянно,— пробубнил человек.
— Само собой,— кивнул Демиург.— К слову сказать, мальчик с детства ненавидел эту скрипку. После вашей встречи он решил заняться боксом, чтобы уметь постоять за себя, и со временем стал чемпионом мира. Продолжим?

Демиург перевернул еще несколько страниц.
— Изнасилование — хорошо или плохо?
— Но я же…
— Этот ребёнок стал замечательным врачом и спас сотни жизней. Хорошо или плохо?
— Ну, наверное…
— Среди этих жизней была и принадлежащая маньяку-убийце. Плохо или хорошо?
— Но ведь…
— А маньяк-убийца вскоре зарежет беременную женщину, которая могла бы стать матерью великого учёного! Хорошо? Плохо?
— Но…
— Этот великий учёный, если бы ему дали родиться, должен был изобрести бомбу, способную выжечь половину континента. Плохо? Или хорошо?
— Но я же не мог всего этого знать!— выкрикнул человек.
— Само собой,— согласился.— Или вот, например, на странице 246 — ты наступил на бабочку!
— А из этого-то что вышло?!
Демиург молча развернул книгу к человеку и показал пальцем. Человек прочел, и волосы зашевелились у него на голове.
— Какой кошмар,— прошептал он.
— Но если бы ты её не раздавил, случилось бы вот это,— Бог показал пальцем на другой абзац. Человек глянул и судорожно сглотнул.
— Выходит… я спас мир?
— Да, четыре раза,— подтвердил Демиург.— Раздавив бабочку, толкнув старичка, предав товарища и украв у бабушки кошелёк. Каждый раз мир находился на грани катастрофы, но твоими стараниями выкарабкался.
— А-а…— человек на секунду замялся.— А вот на грань этой самой катастрофы… его тоже я?..
— Ты, ты, не сомневайся. Дважды. Когда накормил бездомного котёнка и когда спас утопающего.
У человека подкосились колени и он сел на пол.
— Ничего не понимаю,— всхлипнул он.— Всё, что я совершил в своей жизни… чем я гордился и чего стыдился… всё наоборот, наизнанку, всё не то, чем кажется!
— Вот поэтому было бы совершенно неправильно судить тебя по делам твоим,— наставительно произнёс Демиург.— Разве что по намерениям… но тут уж ты сам себе судья.

Он захлопнул книжку и поставил её в шкаф, среди других таких же
книг.
— В общем, когда решишь, куда тебе, отправляйся в выбранную дверь. А у меня еще дел по горло.
Человек поднял заплаканное лицо.
— Но я же не знаю, за какой из них ад, а за какой рай.
— А это зависит от того, что ты выберешь,— ответил Демиург.

Петр Бормор « Игры Демиургов»

[Улыбашка]

Зиновий Гердт: «Единственный раз в жизни, когда мое происхождение послужило мне на пользу»


Зиновий Гердт: «Единственный раз в жизни, когда мое происхождение послужило мне на пользу»

«Это был пятьдесят седьмой год. Москва, фестиваль молодежи и студентов.

Толпы иностранцев! Впервые! И приехали пять французских композиторов, сочинители всех песен Ив Монтана: Франсис Лемарк, Марк Эрраль, еще какие-то… Знаменитейшие фамилии! И к ним был приставлен Никита Богословский — во-первых, как вице- или президент общества СССР-Франция, а во-вторых, у него прекрасный французский.


Ну вот. А я тогда играл в Эрмитаже «Необыкновенный концерт», а по соседству выступал Утесов. И так как только от меня, «конферансье», зависело, два часа будет идти наш «концерт» или час двадцать, то я быстренько его отыгрывал, чтобы успеть на второе действие к Леониду Осиповичу. Я его обожал.

И вот я выбегаю, смотрю: стоит эта группа – пятеро французов, Никита и Марк Бернес. Он к ним очень тянулся… И идет такая жизнь: Никита что-то острит, французы хохочут. Я ни слова не понимаю, Бернес тоже. И он все время дергает Богословского за рукав: Никита, что ты сказал? Тот морщится: погоди, Маркуша, ну что ты, ей-богу! Через минуту опять хохочут. Бернес снова: Никита, что он сказал?

На третий раз Богословский не выдержал: «Марк, где тебя воспитывали? Мы же разговариваем! Невежливо это, неинтеллигентно…»

Потом он ушел добывать контрамарку – французам и себе, и мы остались семеро совсем без языка.


Что говорит нормальный человек в такой ситуации? Марк сказал: «Азохн вэй…» Печально так, на выдохе.

Тут Франсис Лемарк говорит ему на идиш: «Ты еврей?» Бернес на идиш же отвечает: «Конечно». «Я тоже еврей», – говорит Лемарк. И, повернувшись к коллегам, добавляет: «И он еврей, и он еврей, и он…»

Все пятеро оказались чистыми французами! И все знают идиш!

Марк замечательно знал идиш, я тоже что-то… И мы начали жить своей жизнью, и плевать нам на этот концерт Утесова!

Тут по закону жанра приходит – кто? – правильно, Богословский!


Мы хохочем, совершенно не замечаем прихода Никиты… Он послушал-послушал, как мы смеемся, и говорит: «Маркуша, что ты сказал?» А Бернес отвечает: «Подожди, Никита! Где тебя воспитывали, ей-богу? Мы же разговариваем!»

Это был единственный раз в моей жизни, когда мое происхождение послужило мне на пользу…»

Автор — Зиновин Гердт

[Улыбашка]

За что это людям???

[Свідомий]

Оскільки nоlіція відмовилася виїжджати на виклuк — мій дід вирішив дати їм урок

Прокинувшись пізно вночі, дід помітив, що злодії крадуть його картоплю. Довго не думаючи, він подзвонив в поліцію. — У мене тут хтось картоплю хоче вкрасти! — Вибачте, але поблизу немає жодної поліцейської машини. До побачення!
Дід передзвонив через 5 хвилин:

— Можете вже не приїжджати: я їх всіх перестріляв! Через 3 хвилини поруч з будинком стояло вже 5 патрульних машин, Беркут, поліція — всі органи! Зв’язали вони злодіїв, а начальник підійшов до діда і каже: — Ти ж сказав, що всіх перестріляв! — Ну, а ти мені сказав, що патрульних машин немає.

[Свідомий]

За что это людям???

Там в одной из тем я выложил видео где один известный психотерапевт рассказывает интересную версию за что это людям .Суть такова что Бог создал законы и в них не вмешивается да бы не было хаоса .

[Улыбашка]

Оскільки nоlіція відмовилася виїжджати на виклuк — мій дід вирішив дати їм урок

Прокинувшись пізно вночі, дід помітив, що злодії крадуть його картоплю. Довго не думаючи, він подзвонив в поліцію. — У мене тут хтось картоплю хоче вкрасти! — Вибачте, але поблизу немає жодної поліцейської машини. До побачення!
Дід передзвонив через 5 хвилин:

— Можете вже не приїжджати: я їх всіх перестріляв! Через 3 хвилини поруч з будинком стояло вже 5 патрульних машин, Беркут, поліція — всі органи! Зв’язали вони злодіїв, а начальник підійшов до діда і каже: — Ти ж сказав, що всіх перестріляв! — Ну, а ти мені сказав, що патрульних машин немає.

Хахаха!!!

[Улыбашка]

Свид,послушай первую часть.
Затем вторую.
Это потрясающе!!!

[Улыбашка]

В ноябре 1895 года в Реддингскую каторжную тюрьму был доставлен из Лондона в ручных кандалах знаменитый английский писатель Оскар Уайльд. Он был приговорен к нескольким годам заключения за «нарушение нравственности».

На вокзале в Реддинге вокруг Уайльда собралась толпа любопытных. Писатель, одетый в полосатую арестантскую куртку, стоял под холодным дождем, окруженный стражей, и плакал впервые в жизни. Толпа хохотала.

До тех пор Уайльд никогда не знал слез и страдания. До тех пор он был блестящим лондонским денди, бездельником и гениальным говоруном. Он выходил гулять на Пикадилли с цветком подсолнечника в петлице. Весь аристократический Лондон подражал Уайльду. Он одевался так, как Уайльд, повторял его остроты, скупал, подобно Уайльду, драгоценные камни и надменно смотрел на мир из-под полуприкрытых век, почти так, как Уайльд.

Уайльд не хотел замечать социальной несправедливости, которой так богата Англия. При каждом столкновении с ней он старался заглушить свою совесть ловкими парадоксами и убегал к своим книгам, стихам, зрелищу драгоценных картин и камней.
Он любил все искусственное. Оранжереи были ему милее лесов, духи милее запаха осенней земли. Он недолюбливал природу. Она казалась ему грубой и утомительной. Он играл с жизнью, как с игрушкой. Все, даже острая человеческая мысль, существовало для него как повод для наслаждения.

В Лондоне около дома, где жил Уайльд, стоял нищий. Его лохмотья раздражали Уайльда. Он вызвал лучшего в Лондоне портного и заказал ему для нищего костюм из тонкой, дорогой ткани. Когда костюм был готов, Уайльд сам наметил мелом места, где должны быть прорехи. С тех пор под окнами Уайльда стоял старик в живописном и дорогом рубище. Нищий перестал оскорблять вкус Уайльда. «Даже бедность должна быть красивой».

Так жил Уайльд — надменный человек, погруженный в книги и созерцание прекрасных вещей. По вечерам он появлялся в клубах и салонах, и это были лучшие часы его жизни. Он преображался. Его обрюзгшее лицо становилось молодым и бледнело.
Он говорил. Он рассказывал десятки сказок, легенд, печальных и веселых историй, пересыпал их неожиданными мыслями, блеском внезапных сравнений, отступлениями в область редчайших знаний.

Он напоминал фокусника, вытаскивающего из рукава груды пестрой ткани. Он вытаскивал свои истории, расстилал их перед удивленными слушателями и никогда не повторялся. Уходя, он забывал о рассказанном. Он бросал свои рассказы в подарок первому встречному. Он предоставлял друзьям записывать все, что они слышали от него, сам же писал очень мало. Едва ли сотая часть его рассказов была записана им впоследствии. Уайльд был ленив и щедр.

«В истории всего человечества, — писал об Уайльде его биограф, никогда еще не было такого замечательного собеседника».

После суда все было кончено. Друзья отшатнулись от него, книги были сожжены, жена умерла от горя, дети были отняты, и нищета и страдание стали уделом этого человека и уже не покидали его до самой смерти.

В тюремной камере Уайльд, наконец, понял, что значит горе и социальная несправедливость. Раздавленный, опозоренный, он собрал последние силы и закричал о страдании, о справедливосги и бросил этот крик, как кровавый плевок, в лицо предавшему его английскому обществу. Этот крик Уайльда назывался «Баллада Реддингской тюрьмы».

За год до этого он высокомерно удивлялся людям, сочувствующим страданиям бедняков, тогда как, по его мнению, следовало сочувствовать только красоте и радости. Теперь он писал:

«Бедняки мудры. Они сострадательнее, ласковее, они чувствуют глубже, чем мы. Когда я выйду из тюрьмы, то если в домах богатых я не получу ничего, а бедные что-нибудь подадут».

Год назад он говорил, что выше всего в жизни искусство и люди искусства. Теперь он думал иначе:

«Много прекрасных людей — рыбаков, пастухов, крестьян и рабочих ничего не знают об искусстве, и, несмотря на это, они — истинная соль земли».

Год назад он выказывал полное пренебрежение к природе. Даже цветы полевую гвоздику или ромашку, — прежде чем приколоть к петлице, он красил в зеленый цвет. Их естественный цвет казался ему слишком крикливым. Теперь он писал:

«Я чувствую стремление к простому, первобытному, к морю, которое для меня такая же мать, как земля».

В тюрьме он мучительно завидовал натуралисту Линнею, который упал на колени и заплакал от радости, когда впервые увидел обширные луга нагорья, желтые от дрока.
Нужна была каторга, нужно было смотреть в лицо смертника, видеть, как избивают сумасшедших, месяцами, сдирая ногти, расщипывать по волокнам гнилые канаты, бессмысленно перетаскивать с места на место тяжелые камни, потерять друзей, потерять блестящее прошлое, чтобы понять, наконец, что общественный строй Англии «чудовищен и несправедлив», чтобы окончить свои записки такими словами:

«В обществе, как оно устроено теперь, нет места для меня. Но природа найдет для меня ущелье в горах, где смогу я укрыться, она осыплет ночь звездами, чтобы, не падая, мог я блуждать во мраке, и ветров завеет следы моих ног, чтобы никто не мог преследовать меня. В великих водах очистит меня природа и исцелит горькими травами».

В тюрьме Уайльд впервые в жизни узнал, что значит товарищество. «Никогда в жизни я не испытал столько ласки и не видел столько чуткости к своему горю, как в тюрьме со стороны товарищей — арестантов».

Из тюрьмы Уайльд вышел, окруженный преданной любовью всех, кому выпало на долю отбывать вместе с ним английскую королевскую каторгу.

После тюрьмы Уайльд написал две статьи, известные под названием «Письма о тюремной жизни». Эти статьи, пожалуй, стоят всего написанного Уайльдом раньше.
В одной статье он со сдержанной яростью пишет о страданиях маленьких детей, которых наравне со взрослыми сажают в английские тюрьмы, в другой — о дикости тюремных нравов.

Эти статьи ставят Уайльда в ряды лучших людей. Уайльд впервые выступил как обличитель.

Одна из статей написана как будто по незначительному поводу: надзиратель Реддингской тюрьмы Мартин был уволен за то, что дал маленькому голодному ребенку-арестанту несколько сухарей.

«Жестокость, которой подвергаются и днем и ночью дети в английских тюрьмах, невероятна. Поверить в нее могут только те, кто сами наблюдали их и убедились в бесчеловечности английской системы. Ужас, испытываемый ребенком в тюрьме, не знает пределов. Нет ни одного арестанта в Реддингской тюрьме, который с величайшей радостью не согласился бы продлить на целые годы свое заключение, лишь бы перестали мучить в тюрьмах детей».

Так писал Уайльд в то время, и совершенно ясно, что наравне с остальными арестантами он, бывший великий эстет, отсидел бы в тюрьме несколько лишних лет за того крошечного мальчика, которого он часто видел рыдающим в одиночной камере.
Вскоре после освобождения из тюрьмы Уайльд умер в добровольном изгнании в Париже.

Он умер в нищете, забытый Англией, Лондоном и друзьями. За его гробом шли только бедняки того квартала, где он жил.

Константин Паустовский, 1937 год

Спасибо Zhaklin Kulyadina
Его жена Констанция сама писала книги . После рождения второго ребенка они отдалились, вот тут и начались его похождения. Сначала один любовник , потом другой. Когда его посадили ( отец его любовника настоял что он извратил юношу), жена была в конфузе , но не развелась. Сменила фамилию детям, заставила отказаться от прав на них и сказала что будет ему помогать если он больше никогда не увидит Альфреда , любовника из-за которого весь этот сыр бор. Он согласился, но : его жена упала с лестницы ( у нее уже были первые признаки рассеянного склероза) и ее парализовало, операция на спине прошла неудачно, Констанция не выжила . Детей ее родственники конечно же ему запретили видеть. После выхода из тюрьмы он опять написал "своему" Альфи , но долго они конечно не протянули , тот хотел денег, а у Оскара и денег уже не было, ни здоровья. Альфи его бросил , в скорости Оскар умер .

[Свідомий]

Однажды, когда я была подростком, мы с отцом стояли в очереди, чтобы купить билеты в цирк. Между нами и билетной кассой была только одна семья. Эта семья произвела на меня большое впечатление.

Было восемь детей, всем, вероятно, младше 12 лет. По тому, как они были одеты, можно было сказать, что у них не было много денег, но их одежда была опрятной и чистой.

Дети вели себя хорошо, все стояли в очереди по два на два позади родителей, держась за руки. Они возбужденно болтали о клоунах, животных и обо всем, что им предстояло увидеть той ночью. По их волнению можно было понять, что они никогда раньше не были в цирке. Это было бы изюминкой их жизни.

Отец и мать гордо стояли во главе стаи. Мать держала мужа за руку, глядя на него, как бы говоря: «Ты мой рыцарь в сияющих доспехах». Он улыбался и наслаждался счастьем своей семьи. Продавщица по билетам спросила мужчину, сколько билетов он хочет? Он с гордостью ответил: «Я хотел бы купить восемь билетов для детей и два билета для взрослых». Продавщица по билетам сообщила цену.

Жена мужчины выпустила его руку, ее голова опустилась, губы мужчины задрожали. Затем он наклонился немного ближе и спросил: «Сколько Вы сказали?» Продавщица билетов снова назвала цену. У человека не хватило денег. Как он должен был повернуться и сказать своим восьми детям, что у него недостаточно денег, чтобы водить их в цирк?

Увидев, что происходит, мой отец полез в карман, вытащил 20-долларовую купюру и бросил ее на землю. (Мы не были богаты ни в каком смысле этого слова!) Мой отец наклонился, взял 20-долларовую купюру, похлопал человека по плечу и сказал: «Простите, сэр, это выпало из вашего кармана».

Мужчина понял, что происходит. Он не просил подачки, но определенно ценил помощь в отчаянной, душераздирающей и неловкой ситуации.

Он посмотрел прямо в глаза моему отцу, взял его обеими руками за руку, крепко сжал 20-долларовую купюру и, дрожа губами и слезы текли по его щеке, ответил; «Спасибо, спасибо, сэр. Это действительно много значит для меня и моей семьи».

Мы с отцом вернулись к машине и поехали домой. На 20 долларов, которые дал мой отец, мы собирались купить себе билеты. Хотя в ту ночь нам не удалось увидеть цирк, мы оба почувствовали внутри себя радость, которая была намного больше, чем когда-либо мог дать цирк.

В тот день я узнала ценность «Давать». Дающий больше Принимающего. Если вы хотите быть большим, большим, чем жизнь, научитесь Давать. Любовь не имеет ничего общего с тем, что вы ожидаете получить – только с тем, что вы ожидаете дать,– а это все.

Невозможно переоценить важность даяния и благословения других, потому что в даянии всегда есть радость. Научитесь делать кого-то счастливым, отдавая.

Одри Хепберн

[Свідомий]

У тебя мечта есть ?
— Вы уж помягче с ним, — в руке отца больного зашуршала купюра. — Третью неделю истерит, как свой диагноз узнал. И ничего с ним сделать не можем. Как один остаётся в квартире, сразу к телефону, скорую вызывать.
— Да знаю я. Наши предупредили уже, — фельдшер отвёл от себя руку с зажатой в ней тысячерублёвой бумажкой.
Но мужчина с маниакальной настойчивостью засунул деньги в карман синей жилетки фельдшера.
— Возьмите. Ну пожалуйста. Только сделайте что-нибудь, чтобы он успокоился. Хотя бы ночь поспал. Мы с женой сами уже скоро с ума сойдём.
***
— Послушай сюда, — фельдшер отложил папку в сторону и повернулся лицом к больному. — Ты уже достал всех. И мать, и отца, и скорую. И себя в первую очередь.
Лицо 25-летнего парня, дотоле пропитанное ужасом, на мгновение стало изумлённым.
— Вы не понимаете? У меня рак! Мне три месяца осталось жить!
— И эти три месяца ты будешь выть по ночам и на стену лезть? А днём скорую вызывать, чтоб не скучно было?
— Мне страшно, — парень заплакал. — Я боюсь. Я боюсь умирать.
— Умереть боишься или умирать? — Парень перестал рыдать, не понимая вопроса. — Если умереть, то этого все боятся. А если умирать, то ты этим уже занимаешься. Причём по собственной воле. У тебя сейчас что-нибудь болит?
— Нет, — парень прислушался к себе.
— А хочешь, чтоб болело?
— Нет.
— А почему?
— Ну как почему? — парень замялся. — Потому, что больно будет.
— Именно. Вот когда больно будет, тогда и поорёшь. И это будет действительно больно. Я уже насмотрелся на такое. Так что побереги силы. И душевные, и физические.
— Вы просто не знаете, что это такое!
— Не знаю, — фельдшер поёжился. — И не дай бог узнать. Но скорую я бы точно не вызывал по три раза на дню. Смысл?
— А что же мне делать? — в глазах парня опять замелькала паника.
— Займись чем-нибудь. У тебя мечта есть? Детская?
— Не помню, — парень скис. — Раньше хотел на гитаре играть.
— Есть гитара-то? (Больной отрицательно замотал головой.) Ну так поди и купи. — Фельдшер достал из кармана синей жилетки тысячу рублей и сунул парню в нагрудный карман. — Остальные сам добавишь, не маленький. Родителям только не говори, что я тебе денег на гитару подкинул, а то ругаться будут.
— Да не на…
Фельдшер отстранил от себя руку парня с зажатой в ней купюрой.
— Надо, Федя. Надо. Потом отдашь. Ну, бывай, — фельдшер поднялся с табуретки и взял ящик. — Гитару бери, чтоб руки чувствовали, что это точно под них сделано. Я тебе, как специалист, говорю.
***
— А к чему вы мне это всё рассказали? — сорокалетний мужик с землисто-жёлтым цветом лица уже спокойно, вопросительно смотрел на фельдшера.
— А к тому, что этот юноша играет на гитаре уже гораздо лучше, чем я. И вот уже пять лет всё обещает заехать и вернуть мне мою тысячу рублей. У вас что-нибудь болит на данный момент? Нет? Ну и слава богу. Тогда я удаляюсь.

Автор: Дмитрий Беляков
Фельдшер скорой помощи.

P.S.
К чему я здесь это размазал ?
Иногда читая комментарии пользователей плачущих про свою тяжёлую жизнь, упавшие продажи, возросший доллар, подорожавшее масло и прочую лабуду, почему то думается "гитару себе купи..."

[Улыбашка]

У тебя мечта есть ?
— Вы уж помягче с ним, — в руке отца больного зашуршала купюра. — Третью неделю истерит, как свой диагноз узнал. И ничего с ним сделать не можем. Как один остаётся в квартире, сразу к телефону, скорую вызывать.
— Да знаю я. Наши предупредили уже, — фельдшер отвёл от себя руку с зажатой в ней тысячерублёвой бумажкой.
Но мужчина с маниакальной настойчивостью засунул деньги в карман синей жилетки фельдшера.
— Возьмите. Ну пожалуйста. Только сделайте что-нибудь, чтобы он успокоился. Хотя бы ночь поспал. Мы с женой сами уже скоро с ума сойдём.
***
— Послушай сюда, — фельдшер отложил папку в сторону и повернулся лицом к больному. — Ты уже достал всех. И мать, и отца, и скорую. И себя в первую очередь.
Лицо 25-летнего парня, дотоле пропитанное ужасом, на мгновение стало изумлённым.
— Вы не понимаете? У меня рак! Мне три месяца осталось жить!
— И эти три месяца ты будешь выть по ночам и на стену лезть? А днём скорую вызывать, чтоб не скучно было?
— Мне страшно, — парень заплакал. — Я боюсь. Я боюсь умирать.
— Умереть боишься или умирать? — Парень перестал рыдать, не понимая вопроса. — Если умереть, то этого все боятся. А если умирать, то ты этим уже занимаешься. Причём по собственной воле. У тебя сейчас что-нибудь болит?
— Нет, — парень прислушался к себе.
— А хочешь, чтоб болело?
— Нет.
— А почему?
— Ну как почему? — парень замялся. — Потому, что больно будет.
— Именно. Вот когда больно будет, тогда и поорёшь. И это будет действительно больно. Я уже насмотрелся на такое. Так что побереги силы. И душевные, и физические.
— Вы просто не знаете, что это такое!
— Не знаю, — фельдшер поёжился. — И не дай бог узнать. Но скорую я бы точно не вызывал по три раза на дню. Смысл?
— А что же мне делать? — в глазах парня опять замелькала паника.
— Займись чем-нибудь. У тебя мечта есть? Детская?
— Не помню, — парень скис. — Раньше хотел на гитаре играть.
— Есть гитара-то? (Больной отрицательно замотал головой.) Ну так поди и купи. — Фельдшер достал из кармана синей жилетки тысячу рублей и сунул парню в нагрудный карман. — Остальные сам добавишь, не маленький. Родителям только не говори, что я тебе денег на гитару подкинул, а то ругаться будут.
— Да не на…
Фельдшер отстранил от себя руку парня с зажатой в ней купюрой.
— Надо, Федя. Надо. Потом отдашь. Ну, бывай, — фельдшер поднялся с табуретки и взял ящик. — Гитару бери, чтоб руки чувствовали, что это точно под них сделано. Я тебе, как специалист, говорю.
***
— А к чему вы мне это всё рассказали? — сорокалетний мужик с землисто-жёлтым цветом лица уже спокойно, вопросительно смотрел на фельдшера.
— А к тому, что этот юноша играет на гитаре уже гораздо лучше, чем я. И вот уже пять лет всё обещает заехать и вернуть мне мою тысячу рублей. У вас что-нибудь болит на данный момент? Нет? Ну и слава богу. Тогда я удаляюсь.

Автор: Дмитрий Беляков
Фельдшер скорой помощи.

P.S.
К чему я здесь это размазал ?
Иногда читая комментарии пользователей плачущих про свою тяжёлую жизнь, упавшие продажи, возросший доллар, подорожавшее масло и прочую лабуду, почему то думается "гитару себе купи..."

Веллер."Майор Звягин"

[Свідомий]

– Что на этот раз?
Смерть подпёрла голову рукой и посмотрела на человека, сидевшего по другую сторону стола.
– Таблетки, – продемонстрировал он несколько пустых блистеров и откинулся на спинку стула, – на этот раз всё точно получится.
– Таблетки... – задумчиво повторила Смерть и отбила костяшками пальцев по столу какой-то легкомысленный мотивчик, – по опыту могу сказать, что задумка не самая удачная.
– Я всё просчитал, – ухмыльнулся человек, – стопроцентный вариант.
– Ну, посмотрим, – пожала плечами она.
Несколько минут прошли в тишине. Человек напряженно прислушивался к ощущениям в своём теле, Смерть неподвижно сидела, уставившись в одну точку.
– Это уже который раз? – повернув голову, спросила она безразличным тоном.
– Третий. В первый раз верёвка порвалась, а во второй забыл окно закрыть и весь газ вышел.
– Третий... – зачем-то снова повторила она за человеком.
Разговор явно не клеился, да и не было в нём особой необходимости. Человек делал то, что считал нужным, Смерть ждала того, что было неизбежным – каждый занимался своим делом. Но всё же она снова прервала затянувшееся молчание.
– Никогда не спрашивала, но сейчас стало интересно. Могу я задать вопрос?
– Давай.
– Зачем?
Человек вздохнул, провел ладонью по лицу и, собравшись с мыслями, ответил:
– Надоело.
– И всё?
– Да, просто надоело.
– Жить?
– Наоборот. Надоело не жить, – устало улыбнулся он.
– Так живи, кто тебе мешает?
– Сам себе мешаю, наверное, – он подался вперед и, положив руки на стол, быстро затараторил, будто боясь не успеть высказаться, – вроде бы живу, а вроде бы и нет, понимаешь? Ни семьи, ни друзей, ни любимого дела. Шатаюсь по свету, как неприкаянный. Ничего не интересно, ничего не увлекает. Всё серое, безликое и ничтожное. Какой в этом смысл? Каждое утро просыпаюсь и уже знаю, как пройдёт день. Вплоть до минуты. Я знаю всё наперед – во-сколько я выйду из дома, во-сколько вернусь домой, кто будет сегодня в офисе и что каждый из них мне скажет в течение дня. Я знаю, какой я фильм буду смотреть вечером, знаю и то, что я под него усну, чтобы завтра проснуться и снова побежать по этому грёбаному кругу. А в выходные я напьюсь, чтобы хоть немного отключиться от всего этого. Я знаю, что я буду пить и сколько. Знаю, что утром мне понадобятся цитрамон и анальгин, которые лежат во втором ящике стола. Я знаю, что у меня осталось шесть таблеток цитрамона и две анальгина. Я знаю, что в конце месяца в мой почтовый ящик сунут счета за коммуналку, которые я отнесу домой, не заглядывая в них, чтобы не расстраиваться, и положу их на этот стол, где они будут лежать весь месяц. Я знаю, что расскажут мне в вечерних новостях, знаю и то, чего не расскажут. Знаю, что летом я захочу поехать на море, а когда приеду буду хотеть поскорее вернуться домой. Знаю, что в квартире нужно давно сделать ремонт, знаю и то, что я его делать не буду. А ещё я знаю, что я никому на этом свете не нужен, как и мне не нужен никто. Вот и скажи, для чего это всё? Вот это единственное, чего я не знаю, но теперь мне и это уже неинтересно. А смерти я не боюсь. Для меня это всего лишь конец всего этого тупого однообразия.
Человек закончил свой монолог и снова откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.
– Не боишься... – повторила Смерть его слова после недолгого молчания.
– Нет, уже не боюсь.
– То есть, ты хочешь сказать, что я спасаю от жизни таких как ты? Хочешь сказать, что я прихожу к таким как ты на помощь?
– Выходит, что так, – усмехнулся человек.
Края её капюшона задрожали, а пальцы вцепились в край стола. Но человек совсем не обратил на это никакого внимания.
– Выходит, что так... – в очередной раз повторила она и замолчала на несколько минут, после чего снова заговорила, – знаешь сколько раз я помогала людям, к которым приходила?
– Не знаю.
– Ни разу. Я не могу ничем помочь тем, чьё время пришло. А знаешь сколько раз я хотела хоть чем-то помочь тем, кто оставался рядом с мёртвым телом?
Человек промолчал.
– Миллионы раз. Миллионы раз я хотела хоть чем-то помочь этим несчастным людям с обезумевшими от горя глазами, клочьями вырывающих волосы из своих голов, этим людям с текущей по подбородкам кровью от прокушенных в отчаянии губ, воющих по-звериному, разбивающих головы об стены, раздирающих ногтями свою кожу... Все они ненавидели меня и проклинали, но я всё равно хотела им помочь. И ни разу я никому ничем не помогла – я не могу этого делать, я не умею.
Она медленно повернула голову и посмотрела на человека, внимательно её слушающего.
– И теперь ты говоришь, что я должна тебе помочь просто потому, что тебе всё надоело?
– Всё это, конечно, очень печально, но у тебя нет другого выхода, – равнодушно пожал плечами человек.
Смерть вскочила на ноги, опрокинув на пол стул и, склонившись над столом, схватила человека за горло костлявой рукой. Тот ухватился за неё обеими руками, пытаясь оторвать от себя, но хватка была мёртвой.
– Не боишься, значит? А знаешь ли ты, глупое создание, как умоляют меня прийти люди, мучающиеся от адских болей? Знаешь ли ты, что каждую секунду я слышу их голоса в своей голове? Видел ли ты, с какой надеждой смотрят на меня люди, действительно потерявшие всё самое дорогое в своей жизни – своих детей? Слышал ли, как они зовут меня на помощь, как просят меня о милости? Они говорят со мной прямо сейчас, и я их слышу. Каждого слышу, понимаешь ты, мерзкий человек? И я не могу им помочь, я не имею на это права. Вместо того, чтобы успокоить их, я сижу с тобой на кухне и слушаю твоё нытьё. Ты говоришь, что не боишься меня? Это они меня не боятся, а ты... ты просто... – её хриплый голос вдруг дрогнул и стал каким-то жалостливым и просящим, – отпусти меня, пожалуйста, отпусти. У меня нет сил слышать их и смотреть на тебя. Я не хочу тебя видеть, не хочу тебя знать и не хочу тебе помогать. Отпусти, прошу.
Лицо человека побледнело от недостатка воздуха, он всё еще пытался оторвать от шеи её пальцы, но с каждой секундой его руки становились всё слабее, а взгляд всё менее осмысленным. Смерть молча вглядывалась в его лицо и в какой-то момент она увидела в его глазах то, что хотела – страх вспыхнул в них и забегал холодными огоньками. Она тут же разжала кисть. Человек схватился за горло и повалился на пол, жадно втягивая воздух открытым ртом.
Смерть медленно опустилась рядом с ним и положила руку на голову.
– Тебе не жалко себя, но пожалей хотя бы меня. Не заставляй меня себя ненавидеть за то, что я пришла на помощь к ничтожеству, когда меня ждут те, кто в ней по-настоящему нуждается. Прошу тебя.
Человек потихоньку стал приходить в себя. Его взгляд перестал блуждать и сфокусировался, наконец, на тёмной гостье.
– А как же я? – выдавил он из себя.
– Теперь ты боишься меня, – внимательно вгляделась в его глаза Смерть, – это значит, что ты уже стал сильнее. Не останавливайся.
Человек помедлил, а затем сунул в рот несколько пальцев. Через секунду его вырвало прямо на пол. Смерть одобрительно кивнула и погладила его по голове.
– Ничего, ничего... Новая жизнь всегда начинается довольно странным образом.

ЧеширКо

[Свідомий]

СУРОВАЯ ПРОЗА ЖИЗНИ... ...Он был одинок, так одинок, как может быть одиноким старый, никому не нужный и никем не вспоминаемый человек.
Он каждый день ходил на бульвар, к морю, и сидел там неподвижно, глядя на вечный танец волн, игру солнечных бликов на воде, слушал плеск волны...
Снимал извечную старую кепочку и подставлял свежему бризу покрытое сеткой морщин измученное временем лицо.
...Он не был старым, но одиночество тоже было его образом жизни. Кажется, совсем недавно молодой, веселый щенок знал и заботу человеческую, и любовь. Но в один день все изменилось, когда хозяева поняли, что пес оказался метисом. Его просто вышвырнули из машины на трассе, далеко за городом.
Он какое-то время еще пытался вернуться к людям, подбегал к ним, ласкался, но грубые окрики и пинки быстро отбили желание дружить с этими странными существами, мнящими себя хозяевами жизни. С тех пор пес понял, что нет веры в человека, и перестал подходить к людям. С собаками он тоже не сдружился- по натуре своей пес был одиночкой. Так и жил- сам по себе, всегда настороже, всегда в напряжении.
Старик смотрел на игру воды и окунался в воспоминания. Возле моря хорошо вспоминалось: не было той тяжкой надрывности, которая появлялась дома. Там все кричало о прошлом: фотографии, вещи, любая безделушка...
Откуда-то приходил тощий, полуоблезший пес, робко приближался к старику, и тот угощал собаку принесенным с собой бутербродом, или еще чем-нибудь. Собака подходила только к этому старику, видно было, что жизнь не баловала этого бездомного бродягу, и он очень ценил внимание тихого, спокойного человека, воспринимающего его, как ровного. Когда так повелось, они и не вспомнят, но им обоим было необходимо внимание и общество друг друга. Они честно делили поровну нехитрую еду старика и долго сидели: старик- всегда на одном и том же камушке, а пес- рядом, на гальке, просто сидели, смотрели на воду, и им было хорошо от того, что рядом кто-то есть.
Однажды старик заговорил. Пес внимательно слушал человека, наклонив голову набок, шевеля ушами и иногда глубоко вздыхая. А старик рассказывал собаке о том, как у него прошла жизнь, как он был счастлив с женой, и какие замечательные были у него сыновья - близнецы.
- Понимаешь, дружище, я от радости прыгал, как мальчишка: родилось двое сыновей сразу! Ребята росли такие славные. Мы их звали МиГами. А знаешь, почему? Миша и Гриша- их имена были, и были они такие шустрые и дружные, везде успевали. В один миг. Вот мы их и прозвали МиГами. И что ты думаешь? Стали летчиками! Оба. Да....А потом...потом так получилось, что один из братьев- Миша, вез домой второго брата - Гришу.
И вез его в тяжелом металлическом гробу. Груз 200. Мне он сказал тогда:
- Зачем такой гроб? В горящем самолете ничего не осталось... Это чиновники перемудрили... Пусто внутри....Так, горстка пепла...
Жена моя после похорон-то сильно изменилась, болеть стала и все просила Мишу вернуться домой. А он упрямый, остался там, далеко, мстить за брата.
Отомстил... вторым гробом... Вот жена и не перенесла всех несчастий. Умерла через неделю после похорон Миши. Остался я один. Ни внуков, ни родни...Даже собаки нет.
Старик замолчал, закрыл глаза и задумался о чем-то своем. Потом сказал собаке:
- Ты прости, что я тебе тут наболтал. Ты слушать умеешь. Ты хороший пес. Умный.
Пес слабо вильнул хвостом, и вздохнул, опустив голову, как бы говоря, что и ему в жизни не сладко было. Этот старик покорил его какой-то исходящей от него незащищенностью и одиночеством. Пес понимал, что старику тоже плохо в этом мире, тоже одиноко, как и ему.
Старик тяжело поднялся с камушка и пошел домой. Он никогда не прощался с псом, он знал, что завтра снова увидит его на старом месте и эта мысль грела душу.
На берегу моря разошлись два одиночества, чтобы потом встретиться на какое-то время и снова идти по своим одиноким орбитам. Сколько это могло длиться? Кто знает...
Однажды старик не пришел. Не пришел и на второй, и на третий день. Пес сидел у заветного камушка и грустил. Наверное, он думал, что и этот человек обманул его, бросил... Да и кому нужен бездомный, не породистый пес?
К собаке приблизился молодой человек и позвал:
- Песик! Пойдем со мной, пойдем! Тебя хочет видеть один твой знакомый.
Пес недоверчиво смотрел на парня, но тот достал из пакета так знакомую собаке кепочку старика и протянул собаке - понюхать. Пес вдохнул знакомый запах, поднялся и пошел за кепочкой, которую парень нес в руке, время от времени давая понюхать собаке. Так он довел пса до дома, где у подъезда на скамеечке сидел старик, и на коленях у него лежал огромный вкусный бутерброд с колбасой.
Старик протянул руку к собаке и радостно воскликнул:
- Здравствуй, дружище. А я вот приболел, ногу подвернул. Не могу далеко ходить. Попросил соседа, чтоб тебя нашел и привел. Будешь со мной жить?
Пес вилял хвостом и пыхтел от радости и долгожданной встречи с обожаемым человеком. Он даже забыл про вожделенный бутерброд, так радовался старику.
.... Прошел месяц.
На берегу моря, на своем любимом камушке сидел все тот же старик в кепочке, а рядом- лохматый, отъевшийся за месяц и очень похорошевший пес.
- Ну что, Миг, пойдем домой? Нам надо еще старые вещи выкинуть, тебя накормить, и окна помыть. Я ведь ничего не делал в квартире со времени похорон жены. Надо порядок наводить! Нельзя собаке в неухоженной квартире жить! А мы поживем еще, ведь верно?
Глаза старика озорно блеснули, он улыбнулся, и, легко поднявшись с камушка, потрепал радостно улыбающегося пса по лохматой спине.
Так кончается одиночество....

[Улыбашка]

СУРОВАЯ ПРОЗА ЖИЗНИ... ...Он был одинок, так одинок, как может быть одиноким старый, никому не нужный и никем не вспоминаемый человек.
Он каждый день ходил на бульвар, к морю, и сидел там неподвижно, глядя на вечный танец волн, игру солнечных бликов на воде, слушал плеск волны...
Снимал извечную старую кепочку и подставлял свежему бризу покрытое сеткой морщин измученное временем лицо.
...Он не был старым, но одиночество тоже было его образом жизни. Кажется, совсем недавно молодой, веселый щенок знал и заботу человеческую, и любовь. Но в один день все изменилось, когда хозяева поняли, что пес оказался метисом. Его просто вышвырнули из машины на трассе, далеко за городом.
Он какое-то время еще пытался вернуться к людям, подбегал к ним, ласкался, но грубые окрики и пинки быстро отбили желание дружить с этими странными существами, мнящими себя хозяевами жизни. С тех пор пес понял, что нет веры в человека, и перестал подходить к людям. С собаками он тоже не сдружился- по натуре своей пес был одиночкой. Так и жил- сам по себе, всегда настороже, всегда в напряжении.
Старик смотрел на игру воды и окунался в воспоминания. Возле моря хорошо вспоминалось: не было той тяжкой надрывности, которая появлялась дома. Там все кричало о прошлом: фотографии, вещи, любая безделушка...
Откуда-то приходил тощий, полуоблезший пес, робко приближался к старику, и тот угощал собаку принесенным с собой бутербродом, или еще чем-нибудь. Собака подходила только к этому старику, видно было, что жизнь не баловала этого бездомного бродягу, и он очень ценил внимание тихого, спокойного человека, воспринимающего его, как ровного. Когда так повелось, они и не вспомнят, но им обоим было необходимо внимание и общество друг друга. Они честно делили поровну нехитрую еду старика и долго сидели: старик- всегда на одном и том же камушке, а пес- рядом, на гальке, просто сидели, смотрели на воду, и им было хорошо от того, что рядом кто-то есть.
Однажды старик заговорил. Пес внимательно слушал человека, наклонив голову набок, шевеля ушами и иногда глубоко вздыхая. А старик рассказывал собаке о том, как у него прошла жизнь, как он был счастлив с женой, и какие замечательные были у него сыновья - близнецы.
- Понимаешь, дружище, я от радости прыгал, как мальчишка: родилось двое сыновей сразу! Ребята росли такие славные. Мы их звали МиГами. А знаешь, почему? Миша и Гриша- их имена были, и были они такие шустрые и дружные, везде успевали. В один миг. Вот мы их и прозвали МиГами. И что ты думаешь? Стали летчиками! Оба. Да....А потом...потом так получилось, что один из братьев- Миша, вез домой второго брата - Гришу.
И вез его в тяжелом металлическом гробу. Груз 200. Мне он сказал тогда:
- Зачем такой гроб? В горящем самолете ничего не осталось... Это чиновники перемудрили... Пусто внутри....Так, горстка пепла...
Жена моя после похорон-то сильно изменилась, болеть стала и все просила Мишу вернуться домой. А он упрямый, остался там, далеко, мстить за брата.
Отомстил... вторым гробом... Вот жена и не перенесла всех несчастий. Умерла через неделю после похорон Миши. Остался я один. Ни внуков, ни родни...Даже собаки нет.
Старик замолчал, закрыл глаза и задумался о чем-то своем. Потом сказал собаке:
- Ты прости, что я тебе тут наболтал. Ты слушать умеешь. Ты хороший пес. Умный.
Пес слабо вильнул хвостом, и вздохнул, опустив голову, как бы говоря, что и ему в жизни не сладко было. Этот старик покорил его какой-то исходящей от него незащищенностью и одиночеством. Пес понимал, что старику тоже плохо в этом мире, тоже одиноко, как и ему.
Старик тяжело поднялся с камушка и пошел домой. Он никогда не прощался с псом, он знал, что завтра снова увидит его на старом месте и эта мысль грела душу.
На берегу моря разошлись два одиночества, чтобы потом встретиться на какое-то время и снова идти по своим одиноким орбитам. Сколько это могло длиться? Кто знает...
Однажды старик не пришел. Не пришел и на второй, и на третий день. Пес сидел у заветного камушка и грустил. Наверное, он думал, что и этот человек обманул его, бросил... Да и кому нужен бездомный, не породистый пес?
К собаке приблизился молодой человек и позвал:
- Песик! Пойдем со мной, пойдем! Тебя хочет видеть один твой знакомый.
Пес недоверчиво смотрел на парня, но тот достал из пакета так знакомую собаке кепочку старика и протянул собаке - понюхать. Пес вдохнул знакомый запах, поднялся и пошел за кепочкой, которую парень нес в руке, время от времени давая понюхать собаке. Так он довел пса до дома, где у подъезда на скамеечке сидел старик, и на коленях у него лежал огромный вкусный бутерброд с колбасой.
Старик протянул руку к собаке и радостно воскликнул:
- Здравствуй, дружище. А я вот приболел, ногу подвернул. Не могу далеко ходить. Попросил соседа, чтоб тебя нашел и привел. Будешь со мной жить?
Пес вилял хвостом и пыхтел от радости и долгожданной встречи с обожаемым человеком. Он даже забыл про вожделенный бутерброд, так радовался старику.
.... Прошел месяц.
На берегу моря, на своем любимом камушке сидел все тот же старик в кепочке, а рядом- лохматый, отъевшийся за месяц и очень похорошевший пес.
- Ну что, Миг, пойдем домой? Нам надо еще старые вещи выкинуть, тебя накормить, и окна помыть. Я ведь ничего не делал в квартире со времени похорон жены. Надо порядок наводить! Нельзя собаке в неухоженной квартире жить! А мы поживем еще, ведь верно?
Глаза старика озорно блеснули, он улыбнулся, и, легко поднявшись с камушка, потрепал радостно улыбающегося пса по лохматой спине.
Так кончается одиночество....

Так же я подобрал Лоточку....

[Улыбашка]

Вот это истории.
Есть среди вас театралы?
Я театрал.

[Улыбашка]

Был в театре на последнем приезде Смоктуновского.
Смоктуновский-Ефремов-Любшин...

[Улыбашка]

Длинная,но офигенная история.
Лейтеха+11 бойцов перешли на нашу сторону.
Не взяты в плен,а перешли.
Заплыв через Днепр на поддоне,с привязанными пустыми пластковыми бутылками,достоин графа Монте Кристо.

[Улыбашка]

Золкин выплачивает по триста баксов нашим за пленного.
А тут обратный вариант 3300 русскому за 11 сдавшихся.
А летеха не дурак.
Немецкий,английский,японский языки...

[Улыбашка]

[Улыбашка]

В конце 80-х годов советский актёр Виталий Соломин с группой коллег отправился в Лондон на съёмки двухсерийного фильма.
В совместном проекте участвовала Великобритания, Чехия и СССР, он был весьма амбициозным, но до зрителей, по политическим причинам, к сожалению так и не дошёл.
В общем за двое суток отснявшись во всех необходимых сценах, Соломин решился прогуляться по Лондону, тем более, что не так давно он закончил работу над знаменитым Шерлоком Холмсом где играл помощника британского детектива. Родной город детектива, в котором он был впервые, манил его тайнами.
Экскурсоводов Виталий Мефодьевич терпеть не мог, английский знал вполне сносно и сев на знаменитый красный, двухэтажный автобус принялся колесить по столице Англии разглядывая достопримечательности и лондонцев шагающих по тротуарам.
И вдруг двое молодых парней подозрительной наружности прямо на глазах пассажиров, угрожая ножом, вырывают из рук сумку пожилой дамы и со смехом бегут к лестнице на первый этаж автобуса.
Возмущённый поведением панков актёр (а также тем, что никто оказать помощь старушке даже не попытался) подставил ногу первому грабителю, из-за чего тот слетел вниз пересчитав головой все ступеньки, да так на первом этаже и остался, а подельника бедняги остановил вцепившись в сумочку свободной рукой.
Панк начал ругаться стараясь освободится от странного мужика не боявшегося ножа, а затем попытавшись сделать выпад клинком получил прямой удар кулаком в челюсть из-за чего ударился головой о стекло и потерял сознание.
Виталия Соломина в компании с горе-разбойниками доставили в отделение полиции в центре города, но отпускать даже и не подумали.
Вышло так, что актёр был в этом виноват сам (забыл в отеле свои документы), а без них личность могли удостоверить только сотрудники советской дипмиссии или коллеги, вот только был вечер пятницы и дозвонится ни тем, ни другим не удалось.
Уже намереваясь провести выходные в каталажке, Соломин вдруг встретил внимательный взгляд властного человека в форме напротив.
- Отпустите этого мужчину он и правда советский актёр.
- Но, старший инспектор, вы в этом точно уверены?
- Конечно уверен. Это лучший доктор Ватсон, которого я видел в кино.
Оказывается менее года назад Скотленд-Ярд устраивал показ советского фильма про Шерлока Холмса для своих сотрудников, и старший инспектор Уэсли Драй хорошо запомнил Соломина.
Виталия Мефодьевича поблагодарили, выписали ему премию за задержание преступников (правда её пришлось тут же заплатить за разбитое в автобусе головой панка стекло) и довезли до отеля.