- Я импотент
⠀
Ремарк признался Марлен Дитрих в этом через несколько часов после знакомства.
⠀
- О, это прекрасно! Мы сможем просто разговаривать, спать, любить друг друга, и все будет так мило и уютно!
⠀
Кинодива не любила секс. Она любила, когда ее обожают. Поэтому роль музы приняла с удовольствием.
⠀
Однако уже через несколько месяцев их бурного романа от недуга писателя не осталось и следа. Карьера Дитрих тогда была на спаде. И она спасалась тем обожанием, что давал ей новый возлюбленный.
⠀
В разгар отношений с Ремарком Марлен с семьей отправляется на модный французский курорт.
⠀
Своей семьей она называла некий круг приближённых. Ими были: ее дочь Мария, муж Рудольф Зибер, любовница мужа русская балерина Тамара Матул и любовник самой Марлен режиссёр Фон Штернберг со своей супругой. Теперь в состав семьи входил и Ремарк.
⠀
Компания селится на все лето в Антибе.
⠀
И пока Марлен нежится на пляже, купаясь в лучах обожания своей свиты, Ремарк часами сидит в зашторенной комнате и пишет роман.
⠀
«Красавица, возбуждающая и пропащая, с высоко поднятыми бровями и лицом, тайна которого состояла в его открытости» - образ Жоан, главной героини «Триумфальной арки», был полностью списан с Марлен.
⠀
На курорте Дитрих заводит «дружбу» с американским послом Джозефом Кеннеди, тем самым отцом будущего президента, и они подолгу задерживаются в пляжной раздевалке.
⠀
Знакомится с лесбиянкой-миллионершей, которую зовёт Джо Пиратка, и ночи напролёт гостит у неё на яхте.
⠀
Ремарк сходит с ума от ревности, а его герой Равик все больше разочаровывается в Жоан.
Писатель тяжело переживает каждый новый роман Марлен. Он несколько раз предлагает ей стать его женой. На очередное предложение актриса ответит: «Я только что сделала аборт от Джеймса Стюарта».
Он ненавидел ее. И сгорал от страсти.
Он писал ей письма полные чувств, а она читала их своим любовникам.
Он любил ее, а она любила, кода ее обожают.
Марлен переживёт Ремарка на 22 года, 13 из которых проведёт «отшельницей» в своей парижской квартире. Одна стена ее комнаты будет увешана собственными портретами, а другая - снимками ее любовников. Однажды, взглянув на фото Ремарка, она скажет: «Боже, как я любила этого человека!»
Давайте травить байки и истории у камина или печки.
-
Улыбашка
- Модератор чата
- Сообщения: 8193
- Зарегистрирован: Май 23, 2021, 6:35 pm
- Контактная информация:
Re: Давайте травить байки и истории у камина или печки.
В 1921 году в Петрограде к Борису Кустодиеву — известному художнику-портретисту обратились два молодых человека с просьбой написать их портрет. Одному было 27, второму — 25.
Обратившись к Кустодиеву, как правило, писавшему только портреты знаменитостей, они были совершенно уверены, что пришли по адресу. Тот факт, что имена этих самоуверенных незнакомцев на тот момент были никому не известны, их совершенно не смущал. Молодые люди (как выяснилось — начинающий ученые), заразившие художника своим оптимизмом и верой в будущее, были уверены, что непременно прославятся.
Вот как рассказывал об этом Кустодиев Федору Шаляпину, портрет которого он также писал в это время:
— Пришли и говорят: «Вы знаменитых людей рисуете. Мы пока не знамениты, но станем такими. Напишите нас».
И такие они бровастые, краснощёкие (им и голод нипочём), такие самоуверенные и весёлые были, что пришлось согласиться. Притащили они рентгеновскую трубку, с которой работали в своём институте, и дело пошло. Потом и гонорар принесли, знаете какой? Петуха и мешок пшена. Как раз заработали тогда где-то под Питером, починив какому-то хозяйчику мельницу.
Этими учёными были Пётр Капица и Николай Семёнов.
Свое слово ученые сдержали — оба со временем стали нобелевскими лауреатами (Н.Н..Семенов в 1956, а П.Л.Капица — в 1978 году).
Придя к художнику, друзья принесли свое изобретение. После многие гадали,что же это за аппарат и после различных предположений пришли к выводу, что это самогонный аппарат.
Сейчас эта картина официально называется «Портрет профессоров П. Л. Капицы и Н. Н. Семёнова».
В настоящее время этот портрет как бесценный раритет хранится у потомков П.Л.Капицы. В 60 — х годах Перт Леонидович сделал с него копию и подарил Н.Н. Семенову с надписью на обороте «Портрет хорошо сохранился, а мы здорово постарели. Но в душе мы оба такие же молодые и глупые, как выглядим на портрете ».
Еще много лет между П.Л.Капицей и Б.М.Кустодиевым сохранялись теплые отношения: молодой физик длительное время, работая у знаменитого Резерфорда в Кембридже, регулярно посылал художнику дефицитные тогда краски для работы.
Обратившись к Кустодиеву, как правило, писавшему только портреты знаменитостей, они были совершенно уверены, что пришли по адресу. Тот факт, что имена этих самоуверенных незнакомцев на тот момент были никому не известны, их совершенно не смущал. Молодые люди (как выяснилось — начинающий ученые), заразившие художника своим оптимизмом и верой в будущее, были уверены, что непременно прославятся.
Вот как рассказывал об этом Кустодиев Федору Шаляпину, портрет которого он также писал в это время:
— Пришли и говорят: «Вы знаменитых людей рисуете. Мы пока не знамениты, но станем такими. Напишите нас».
И такие они бровастые, краснощёкие (им и голод нипочём), такие самоуверенные и весёлые были, что пришлось согласиться. Притащили они рентгеновскую трубку, с которой работали в своём институте, и дело пошло. Потом и гонорар принесли, знаете какой? Петуха и мешок пшена. Как раз заработали тогда где-то под Питером, починив какому-то хозяйчику мельницу.
Этими учёными были Пётр Капица и Николай Семёнов.
Свое слово ученые сдержали — оба со временем стали нобелевскими лауреатами (Н.Н..Семенов в 1956, а П.Л.Капица — в 1978 году).
Придя к художнику, друзья принесли свое изобретение. После многие гадали,что же это за аппарат и после различных предположений пришли к выводу, что это самогонный аппарат.
Сейчас эта картина официально называется «Портрет профессоров П. Л. Капицы и Н. Н. Семёнова».
В настоящее время этот портрет как бесценный раритет хранится у потомков П.Л.Капицы. В 60 — х годах Перт Леонидович сделал с него копию и подарил Н.Н. Семенову с надписью на обороте «Портрет хорошо сохранился, а мы здорово постарели. Но в душе мы оба такие же молодые и глупые, как выглядим на портрете ».
Еще много лет между П.Л.Капицей и Б.М.Кустодиевым сохранялись теплые отношения: молодой физик длительное время, работая у знаменитого Резерфорда в Кембридже, регулярно посылал художнику дефицитные тогда краски для работы.
-
Улыбашка
- Модератор чата
- Сообщения: 8193
- Зарегистрирован: Май 23, 2021, 6:35 pm
- Контактная информация:
Re: Давайте травить байки и истории у камина или печки.
В 1851 г. крепостной мальчик открыл фабрику. Что он сделал со своими бывшими товарищами: урок всем современным предпринимателям
В 1830 году в имении светлейшего князя Волконского родился мальчик, сын крепостного крестьянина. Пацан сызмальства любил рисовать. И князь заметил тягу ребёнка к искусству. В 12 лет его отправили в Москву учиться ювелирному делу. В 17 лет он вернулся и сразу же начал работать.
За три… ТРИ ГОДА!!! он смог заработать столько, что князь дал ему вольную грамоту и юноша в 20 лет получил свободу. Шёл 1850 год и до отмены крепостного права оставалось 11 лет.
А теперь считайте:
в 1850-м он становится
свободным
в 1851-м открывает мастерскую
в 1854-м мастерская становится фабрикой
в 1857-м оборот фабрики 2 миллиона рублей
в 1865-м он становится
официальным поставщиком драгоценностей и сервизов для Императорского дворца.
В 35 лет молодой человек владел состоянием в 3,5 миллиона рублей (1 рубль тогда это как 1513 рублей 75 копеек сейчас). То есть сейчас молодой «мажор» владел бы состоянием в 5,2 миллиарда рублей.
До конца своей жизни он одевался строго, можно даже сказать бедно. Не тратил деньги на роскошь и праздную жизнь. Зато бывший крепостной понял одну простую вещь: настоящий капитал любого предприятия — это люди. Создай условия для труда и полноценной жизни и порвут для тебя любого конкурента.
Так и произошло!
Все работники фабрики получали зарплату в 3-5 раз выше, чем у конкурентов. Лучшие же мастера имели оклад в 500-700 рублей в месяц (офицер царской армии получал в месяц около 80 рублей, а простой рабочий на заводе — 25 рублей).
Но не зарплата была главным козырем:
-при фабрике работало общежитие для одарённых детей, которые учились 5-6 лет на полном пансионе, их родителям выплачивалась помощь;
-детей учили рисованию, живописи, лепке, керамике, скульптуре, каллиграфии, чтению чертежей, общеобразовательным наукам и даже… экономике;
-к полноценному труду допускали учеников только после достижения 18-ти лет (детский труд не существовал);
-каждый работник проходил несколько раз в год курсы повышения квалификации;
-с мастерами тесно работали приглашённые скульпторы, художники, академики и даже итальянские дизайнеры: Жуковский, Монигетти, Даль, Чичагин и т.д.;
к-аждый работник мог взять оплачиваемый месячный отпуск для восстановления творческих сил и съездить за счёт предприятия на воды;
вместо традиционных подвалов производство размещалось в просторных залах с большим количеством окон, форточек и вентиляцией;
-были перерывы и бесплатные горячие обеды;
бесплатное медицинское обслуживание;
-лучших мастеров отправляли в Италию и Германию на стажировки.
Всё это привело к тому, уже через 5 лет фабрика стала крупнейшим производителем ювелирки в России. Она "порвала" все международные выставки и ярмарки, об изделиях фабрики писали как о "невозможных".
Даже Карл Фаберже почувствовал конкуренцию и падение спроса на свои украшения, после чего "родил" всем известные яйца. Никто из зарубежных гостей даже подумать не мог, что шедевры создаются руками бывших крепостных, которых было всего лишь 300: 170 мастеров и 130 учеников.
Звали этого юношу Павел Акимович Овчинников. Он умер в 1888 году, на его похороны собрались все работники фабрики до единого, даже пенсионеры.
В 1830 году в имении светлейшего князя Волконского родился мальчик, сын крепостного крестьянина. Пацан сызмальства любил рисовать. И князь заметил тягу ребёнка к искусству. В 12 лет его отправили в Москву учиться ювелирному делу. В 17 лет он вернулся и сразу же начал работать.
За три… ТРИ ГОДА!!! он смог заработать столько, что князь дал ему вольную грамоту и юноша в 20 лет получил свободу. Шёл 1850 год и до отмены крепостного права оставалось 11 лет.
А теперь считайте:
в 1850-м он становится
свободным
в 1851-м открывает мастерскую
в 1854-м мастерская становится фабрикой
в 1857-м оборот фабрики 2 миллиона рублей
в 1865-м он становится
официальным поставщиком драгоценностей и сервизов для Императорского дворца.
В 35 лет молодой человек владел состоянием в 3,5 миллиона рублей (1 рубль тогда это как 1513 рублей 75 копеек сейчас). То есть сейчас молодой «мажор» владел бы состоянием в 5,2 миллиарда рублей.
До конца своей жизни он одевался строго, можно даже сказать бедно. Не тратил деньги на роскошь и праздную жизнь. Зато бывший крепостной понял одну простую вещь: настоящий капитал любого предприятия — это люди. Создай условия для труда и полноценной жизни и порвут для тебя любого конкурента.
Так и произошло!
Все работники фабрики получали зарплату в 3-5 раз выше, чем у конкурентов. Лучшие же мастера имели оклад в 500-700 рублей в месяц (офицер царской армии получал в месяц около 80 рублей, а простой рабочий на заводе — 25 рублей).
Но не зарплата была главным козырем:
-при фабрике работало общежитие для одарённых детей, которые учились 5-6 лет на полном пансионе, их родителям выплачивалась помощь;
-детей учили рисованию, живописи, лепке, керамике, скульптуре, каллиграфии, чтению чертежей, общеобразовательным наукам и даже… экономике;
-к полноценному труду допускали учеников только после достижения 18-ти лет (детский труд не существовал);
-каждый работник проходил несколько раз в год курсы повышения квалификации;
-с мастерами тесно работали приглашённые скульпторы, художники, академики и даже итальянские дизайнеры: Жуковский, Монигетти, Даль, Чичагин и т.д.;
к-аждый работник мог взять оплачиваемый месячный отпуск для восстановления творческих сил и съездить за счёт предприятия на воды;
вместо традиционных подвалов производство размещалось в просторных залах с большим количеством окон, форточек и вентиляцией;
-были перерывы и бесплатные горячие обеды;
бесплатное медицинское обслуживание;
-лучших мастеров отправляли в Италию и Германию на стажировки.
Всё это привело к тому, уже через 5 лет фабрика стала крупнейшим производителем ювелирки в России. Она "порвала" все международные выставки и ярмарки, об изделиях фабрики писали как о "невозможных".
Даже Карл Фаберже почувствовал конкуренцию и падение спроса на свои украшения, после чего "родил" всем известные яйца. Никто из зарубежных гостей даже подумать не мог, что шедевры создаются руками бывших крепостных, которых было всего лишь 300: 170 мастеров и 130 учеников.
Звали этого юношу Павел Акимович Овчинников. Он умер в 1888 году, на его похороны собрались все работники фабрики до единого, даже пенсионеры.
-
Улыбашка
- Модератор чата
- Сообщения: 8193
- Зарегистрирован: Май 23, 2021, 6:35 pm
- Контактная информация:
Re: Давайте травить байки и истории у камина или печки.
Рассказывают…
Как-то, в самый разгар застоя, Смоктуновскому предложили написать статью о Малом театре, где он в ту пору играл царя Федора Иоанновича, — статью, ни больше ни меньше, для «Правды». Ну, он и написал о Малом театре — некоторую часть того, что он к этому времени о Малом театре думал.
А думал он о нем такое, что вместо публикации, через несколько дней, Смоктуновского попросили зайти на Старую площадь, к Зимянину.
По собственным рассказам Иннокентия Михайловича, когда он вошел в кабинет и навстречу ему поднялся какой-то хмурый квадратный человек, артист сильно струхнул. Но это был еще не Зимянин, а его секретарь. И кабинет был еще не кабинет, а только предбанник.
Зимянин же оказался маловатого роста человеком — совсем малого, отчего Смоктуновскому стало еще страшнее.
— Что же это вы такое написали? — брезгливо поинтересовался маленький партиец. — Мы вас приютили в Москве, дали квартиру, а вы такое пишете…
Член ЦК КПСС был настроен основательно покуражиться над сыном Мельпомены, но тут на Смоктуновского накатило вдохновение.
— Пишу! — заявил вдруг он. — Ведь как учил Ленин?
— Как? — насторожился Зимянин.
Тут бывший Гамлет распрямился во весь рост и выдал огромную цитату из Ленина. К теме разговора цитата имела отношение самое малое, но факт досконального знания совершенно выбил Зимянина из колеи.
— Это из какой статьи? — подозрительно поинтересовался он, когда первый шок прошел.
Смоктуновский сказал.
Зимянин подошел к книжному шкафу с первоисточниками, нашел, проверил — и, уже совершенно сраженный, снова повернулся к артисту:
— Ты что же это, наизусть знаешь?
— А вы разве не знаете? — удивился Иннокентий Михайлович, и в голосе его дрогнули драматические нотки. Мол, неужели это возможно: заведовать идеологией и не знать наизусть Владимира Ильича?
Агентура донесла, что вскоре после этого случая Зимянин собрал в своем кабинете всю подчиненную ему партийную шушеру и устроил разнос: всех по очереди поднимал и спрашивал про ту цитату. Никто не знал.
— А этот шут из Малого театра — знает! — кричал член Политбюро.
…Смоктуновский с трудом отличал Маркса от Энгельса — но как раз в ту пору озвучивал на студии документального кино фильм про Ильича, и в тексте был фрагмент злосчастной статьи.
Профессиональная память — полезная вещь.
Как-то, в самый разгар застоя, Смоктуновскому предложили написать статью о Малом театре, где он в ту пору играл царя Федора Иоанновича, — статью, ни больше ни меньше, для «Правды». Ну, он и написал о Малом театре — некоторую часть того, что он к этому времени о Малом театре думал.
А думал он о нем такое, что вместо публикации, через несколько дней, Смоктуновского попросили зайти на Старую площадь, к Зимянину.
По собственным рассказам Иннокентия Михайловича, когда он вошел в кабинет и навстречу ему поднялся какой-то хмурый квадратный человек, артист сильно струхнул. Но это был еще не Зимянин, а его секретарь. И кабинет был еще не кабинет, а только предбанник.
Зимянин же оказался маловатого роста человеком — совсем малого, отчего Смоктуновскому стало еще страшнее.
— Что же это вы такое написали? — брезгливо поинтересовался маленький партиец. — Мы вас приютили в Москве, дали квартиру, а вы такое пишете…
Член ЦК КПСС был настроен основательно покуражиться над сыном Мельпомены, но тут на Смоктуновского накатило вдохновение.
— Пишу! — заявил вдруг он. — Ведь как учил Ленин?
— Как? — насторожился Зимянин.
Тут бывший Гамлет распрямился во весь рост и выдал огромную цитату из Ленина. К теме разговора цитата имела отношение самое малое, но факт досконального знания совершенно выбил Зимянина из колеи.
— Это из какой статьи? — подозрительно поинтересовался он, когда первый шок прошел.
Смоктуновский сказал.
Зимянин подошел к книжному шкафу с первоисточниками, нашел, проверил — и, уже совершенно сраженный, снова повернулся к артисту:
— Ты что же это, наизусть знаешь?
— А вы разве не знаете? — удивился Иннокентий Михайлович, и в голосе его дрогнули драматические нотки. Мол, неужели это возможно: заведовать идеологией и не знать наизусть Владимира Ильича?
Агентура донесла, что вскоре после этого случая Зимянин собрал в своем кабинете всю подчиненную ему партийную шушеру и устроил разнос: всех по очереди поднимал и спрашивал про ту цитату. Никто не знал.
— А этот шут из Малого театра — знает! — кричал член Политбюро.
…Смоктуновский с трудом отличал Маркса от Энгельса — но как раз в ту пору озвучивал на студии документального кино фильм про Ильича, и в тексте был фрагмент злосчастной статьи.
Профессиональная память — полезная вещь.
-
Улыбашка
- Модератор чата
- Сообщения: 8193
- Зарегистрирован: Май 23, 2021, 6:35 pm
- Контактная информация:
Re: Давайте травить байки и истории у камина или печки.
Стоп!
Я всегда задумывался-почему Суок.
Что за дурацкое имя героини.
Оказалось что вот так...
И прочитайте все,там интересно....
3 марта 1899 года родился Юрий Олеша. В начале НЭПа Юрий Карлович приехал в Москву, где поселился в одной квартире с Ильей Ильфом. Здесь в 1924 году, в комнатке с фанерными перегородками, лежа на полу, на типографском рулоне Олеша написал сказку "Три толстяка". Писательскую славу он подкреплял рассказами, пьесами, сценариями.
По Москве ходили слухи о его новом романе. А Олеша признался самому себе, что писать романы с действующими лицами "уныло". Зато накапливались дневниковые записи "Ни дня без строчки". Олеша думал собрать из них роман о себе, но делать это пришлось уже другу Михаилу Громову и вдове писателя - Ольге Суок. Помимо детских и юношеских воспоминаний, в книгу вошли размышления Юрия Карловича о писателях и поэтах. #МосковскиеЗаписки решили процитировать некоторые из них.
О ТОЛСТОМ: "Начальника станции, в комнате и на постели которого умер Лев Толстой, звали Озолин. Он после того, что случилось, стал толстовцем, потом застрелился. Какая поразительная судьба! Представьте себе, вы спокойно живете в своем доме, в кругу семьи, заняты своим делом, не готовитесь ни к каким особенным событиям, и вдруг в один прекрасный день к вам ни с того ни с сего входит Лев Толстой, с палкой, в армяке, входит автор «Войны и мира», ложится на вашу кровать и через несколько дней умирает на ней. Есть от чего сбиться с пути и застрелиться.
Одно из поразительных, если можно так выразиться, обстоятельств «Войны и мира» – это то, что Пьер Безухов, никому не открывавший своей тайны (любовь к Наташе), открывает эту тайну пьяному и пошлому оккупанту в горящей Москве… Именно так: они сидят в чужом доме, пьют вино, и Пьер рассказывает этому майору Рамбалю о своей любви. Если бы я делал сценарий для фильма «Война и мир», я начал бы с этой сцены: Рамбаль и Пьер в чужом доме, – начал бы с этого признания Пьера. Это сократило бы роман почти вдвое. Это было бы монтажным поводом для краткого изображения того, что было до 1812 года, – изображения Наташи и всего, что связано с ней.
Странно, что существует на виду, так сказать, у всех стиль Толстого с его нагромождением соподчиненных придаточных предложений (вытекающие из одного «что» несколько других «что», из одного «который» несколько следующих «которых»). По существу говоря, единственно встречающийся в русской литературе по свободе и своеобразной неправильности стиль. И до сих пор одновременно с требованием, направляемым к молодым писателям, писать так называемо правильно, никто не дает объяснений, почему же Толстой пишет неправильно? Необходимо было бы (и странно, что до сих пор этого не сделали) составить диссертацию о своеобразной «неграмотности Толстого». Кто-то заметил, что Толстой знал о нарушениях им синтаксических правил (то и дело он говорит о том, что у него «дурной слог»), но вовсе не ставил себе в необходимость избегать этих нарушений – он писал так, сказано в этом замечании, как будто до него никто не писал, как будто он пишет впервые. Таким образом, и стиль Толстого есть проявление его бунта против каких бы то ни было норм и установлений".
О БУНИНЕ: "Я встретил Бунина в году… 1915-м! То есть тогда ему было сорок лет. Позже, когда на собрании артистов, писателей, поэтов он стучал на нас, молодых, палкой и уж, безусловно, казался злым стариком, ему было всего лишь 42 года. Но ведь он и действительно был тогда стариком! И мало того: именно злым, костяным стариком – дедом!
Надо ли так писать, как Бунин?
Он пессимист, злой, мрачный писатель. Хорошо, деревня в его времена была страшной, но когда читаешь изображаемые им ужасы, то кажется, что он подделывался под тех, кто ужасался искренне, для того чтобы, как говорится, выйти в люди.
Чего он хочет? Не знаю. Помещики ему, безусловно, милы. Кулаки – нет, а помещики – милы. Что же, он думает, что уничтожение ужасов произойдет от помещиков? Даже Чехов с его пессимизмом верил в то, что через двести лет «жизнь будет прекрасной». У Бунина нет никакой веры. Тоска по ушедшей молодости, по поводу угасания чувственности…"
О МАЯКОВСКОМ: "Я был молод в дни, когда познакомился с Маяковским, однако любое любовное свидание я мог забыть, не пойти на него, если знал, что час этот проведу с Маяковским.
Общение с ним чрезвычайно льстило самолюбию. По всей вероятности, он знал об этом, но своим влиянием на людей – вернее, той силой впечатления, которое он производил на них, – он распоряжался с огромной тонкостью, осторожно, деликатно, всегда держа наготове юмор, чтобы в случае чего тотчас же, во имя хорошего самочувствия партнера снизить именно себя. Это был, как все выдающиеся личности, добрый человек.
Он с удовольствием, когда к этому представлялся повод, говорил о своей матери. Помню, какая-то группа стоит на перекрестке. Жаркий день, блестит рядом солнце на поверхности автомобиля. Это автомобиль Маяковского – малолитражный «Шевроле».
– Куда, Владимир Владимирович? – спрашиваю я.
– К маме, – отвечает он охотно, с удовольствием".
О ХЕМИНГУЭЕ: "Художественная сила Хемингуэя исключительна. Почти на каждой странице выпущенного Гослитиздатом двухтомника его произведений – а этих страниц больше тысячи – имеется нечто такое, что способно, нам кажется, задержать на себе восхищенное внимание читателя.
Писательская манера Хемингуэя единственна в своем роде. Несомненно, манера, состоящая в том, что, кроме ведения сюжета, писатель еще как бы боковым зрением следит за мелочами жизни – за тем, как герой, допустим, бреется, одевается, болтает с приятелем, – такая манера, скажем мы, несомненно, жизнеутверждающа и оптимистична, поскольку, как мы уже примерно сказали, вызывает у нас вкус к жизни. Честь первого применения этой манеры принадлежит, безусловно, Хемингуэю".
Я всегда задумывался-почему Суок.
Что за дурацкое имя героини.
Оказалось что вот так...
И прочитайте все,там интересно....
3 марта 1899 года родился Юрий Олеша. В начале НЭПа Юрий Карлович приехал в Москву, где поселился в одной квартире с Ильей Ильфом. Здесь в 1924 году, в комнатке с фанерными перегородками, лежа на полу, на типографском рулоне Олеша написал сказку "Три толстяка". Писательскую славу он подкреплял рассказами, пьесами, сценариями.
По Москве ходили слухи о его новом романе. А Олеша признался самому себе, что писать романы с действующими лицами "уныло". Зато накапливались дневниковые записи "Ни дня без строчки". Олеша думал собрать из них роман о себе, но делать это пришлось уже другу Михаилу Громову и вдове писателя - Ольге Суок. Помимо детских и юношеских воспоминаний, в книгу вошли размышления Юрия Карловича о писателях и поэтах. #МосковскиеЗаписки решили процитировать некоторые из них.
О ТОЛСТОМ: "Начальника станции, в комнате и на постели которого умер Лев Толстой, звали Озолин. Он после того, что случилось, стал толстовцем, потом застрелился. Какая поразительная судьба! Представьте себе, вы спокойно живете в своем доме, в кругу семьи, заняты своим делом, не готовитесь ни к каким особенным событиям, и вдруг в один прекрасный день к вам ни с того ни с сего входит Лев Толстой, с палкой, в армяке, входит автор «Войны и мира», ложится на вашу кровать и через несколько дней умирает на ней. Есть от чего сбиться с пути и застрелиться.
Одно из поразительных, если можно так выразиться, обстоятельств «Войны и мира» – это то, что Пьер Безухов, никому не открывавший своей тайны (любовь к Наташе), открывает эту тайну пьяному и пошлому оккупанту в горящей Москве… Именно так: они сидят в чужом доме, пьют вино, и Пьер рассказывает этому майору Рамбалю о своей любви. Если бы я делал сценарий для фильма «Война и мир», я начал бы с этой сцены: Рамбаль и Пьер в чужом доме, – начал бы с этого признания Пьера. Это сократило бы роман почти вдвое. Это было бы монтажным поводом для краткого изображения того, что было до 1812 года, – изображения Наташи и всего, что связано с ней.
Странно, что существует на виду, так сказать, у всех стиль Толстого с его нагромождением соподчиненных придаточных предложений (вытекающие из одного «что» несколько других «что», из одного «который» несколько следующих «которых»). По существу говоря, единственно встречающийся в русской литературе по свободе и своеобразной неправильности стиль. И до сих пор одновременно с требованием, направляемым к молодым писателям, писать так называемо правильно, никто не дает объяснений, почему же Толстой пишет неправильно? Необходимо было бы (и странно, что до сих пор этого не сделали) составить диссертацию о своеобразной «неграмотности Толстого». Кто-то заметил, что Толстой знал о нарушениях им синтаксических правил (то и дело он говорит о том, что у него «дурной слог»), но вовсе не ставил себе в необходимость избегать этих нарушений – он писал так, сказано в этом замечании, как будто до него никто не писал, как будто он пишет впервые. Таким образом, и стиль Толстого есть проявление его бунта против каких бы то ни было норм и установлений".
О БУНИНЕ: "Я встретил Бунина в году… 1915-м! То есть тогда ему было сорок лет. Позже, когда на собрании артистов, писателей, поэтов он стучал на нас, молодых, палкой и уж, безусловно, казался злым стариком, ему было всего лишь 42 года. Но ведь он и действительно был тогда стариком! И мало того: именно злым, костяным стариком – дедом!
Надо ли так писать, как Бунин?
Он пессимист, злой, мрачный писатель. Хорошо, деревня в его времена была страшной, но когда читаешь изображаемые им ужасы, то кажется, что он подделывался под тех, кто ужасался искренне, для того чтобы, как говорится, выйти в люди.
Чего он хочет? Не знаю. Помещики ему, безусловно, милы. Кулаки – нет, а помещики – милы. Что же, он думает, что уничтожение ужасов произойдет от помещиков? Даже Чехов с его пессимизмом верил в то, что через двести лет «жизнь будет прекрасной». У Бунина нет никакой веры. Тоска по ушедшей молодости, по поводу угасания чувственности…"
О МАЯКОВСКОМ: "Я был молод в дни, когда познакомился с Маяковским, однако любое любовное свидание я мог забыть, не пойти на него, если знал, что час этот проведу с Маяковским.
Общение с ним чрезвычайно льстило самолюбию. По всей вероятности, он знал об этом, но своим влиянием на людей – вернее, той силой впечатления, которое он производил на них, – он распоряжался с огромной тонкостью, осторожно, деликатно, всегда держа наготове юмор, чтобы в случае чего тотчас же, во имя хорошего самочувствия партнера снизить именно себя. Это был, как все выдающиеся личности, добрый человек.
Он с удовольствием, когда к этому представлялся повод, говорил о своей матери. Помню, какая-то группа стоит на перекрестке. Жаркий день, блестит рядом солнце на поверхности автомобиля. Это автомобиль Маяковского – малолитражный «Шевроле».
– Куда, Владимир Владимирович? – спрашиваю я.
– К маме, – отвечает он охотно, с удовольствием".
О ХЕМИНГУЭЕ: "Художественная сила Хемингуэя исключительна. Почти на каждой странице выпущенного Гослитиздатом двухтомника его произведений – а этих страниц больше тысячи – имеется нечто такое, что способно, нам кажется, задержать на себе восхищенное внимание читателя.
Писательская манера Хемингуэя единственна в своем роде. Несомненно, манера, состоящая в том, что, кроме ведения сюжета, писатель еще как бы боковым зрением следит за мелочами жизни – за тем, как герой, допустим, бреется, одевается, болтает с приятелем, – такая манера, скажем мы, несомненно, жизнеутверждающа и оптимистична, поскольку, как мы уже примерно сказали, вызывает у нас вкус к жизни. Честь первого применения этой манеры принадлежит, безусловно, Хемингуэю".
Re: Давайте травить байки и истории у камина или печки.
Дневник таракана Феди
Сегодня переехал с хозяевами на новую квартиру
Сегодня переехал с хозяевами на новую квартиру. Квартирка — отпад: евроремонт, евроокна, евродвери, евромебель, евроковры, еврохолодильник.
Господи, неужели всё это мне?!
В дороге простудился, нашёл у хозяйки в сумочке какую-то таблетку, грыз-грыз — не помогает. Разве это лекарства? Разве это врачи? Только деньги дерут — никакого толка!
Лечился старым способом: сначала к хозяину в рюмку с водкой, потом у хозяйки в чашке малинового чая попарился, хорошо!
Гуляли новоселье. Было много шума, еды и выпивки. Я так набрался, что уснул прямо в салате, рядом с хозяином.
Вчера встретил у мусорного ведра свою любовь.
Как только увидел, так и понял — это ОНА!
Рыженькая, глазёнки крохотные, усищи — во!
Фигурка обалденная — брюшко и лапки.
Познакомился… зовут Машей.
Пригласил вечером в кино, это телевизор с хозяевами смотреть. Посмoтрели, тaкая дрянь! Как можно такое покaзывать!
Насмотрятся, а потом тапочком — бац!
Или брызнут какой-нибудь гадостью, а у меня после нее голова болит.
Да и втянуться можно, потом остаток дней проживёшь в «Химтоварах».
И вообще это, говорят, для здоровья вредно, я в одной рекламе слышал.
Кино не досмотрели, пошли в бутылку из-под шампанского.
Там хорошо посидели с Машкой, вылезли уже никакие.
А хозяева кино смотрят – там такое!
Маша увидела – усы дыбом стали!
Ну, я не дурак, шасть ей под крылышки.
Машка в деле молодцом оказалась, договорились встретиться завтра, там же, у мусорного ведра.
… Маша сказала, что у нас будут маленькие. Я так рад!
Свадьбу решили сыграть на хозяйкин день рождения, прямо на именинном пироге, Маша хочет, чтоб при свечах.
Жизнь продолжается!!!
Сегодня переехал с хозяевами на новую квартиру
Сегодня переехал с хозяевами на новую квартиру. Квартирка — отпад: евроремонт, евроокна, евродвери, евромебель, евроковры, еврохолодильник.
Господи, неужели всё это мне?!
В дороге простудился, нашёл у хозяйки в сумочке какую-то таблетку, грыз-грыз — не помогает. Разве это лекарства? Разве это врачи? Только деньги дерут — никакого толка!
Лечился старым способом: сначала к хозяину в рюмку с водкой, потом у хозяйки в чашке малинового чая попарился, хорошо!
Гуляли новоселье. Было много шума, еды и выпивки. Я так набрался, что уснул прямо в салате, рядом с хозяином.
Вчера встретил у мусорного ведра свою любовь.
Как только увидел, так и понял — это ОНА!
Рыженькая, глазёнки крохотные, усищи — во!
Фигурка обалденная — брюшко и лапки.
Познакомился… зовут Машей.
Пригласил вечером в кино, это телевизор с хозяевами смотреть. Посмoтрели, тaкая дрянь! Как можно такое покaзывать!
Насмотрятся, а потом тапочком — бац!
Или брызнут какой-нибудь гадостью, а у меня после нее голова болит.
Да и втянуться можно, потом остаток дней проживёшь в «Химтоварах».
И вообще это, говорят, для здоровья вредно, я в одной рекламе слышал.
Кино не досмотрели, пошли в бутылку из-под шампанского.
Там хорошо посидели с Машкой, вылезли уже никакие.
А хозяева кино смотрят – там такое!
Маша увидела – усы дыбом стали!
Ну, я не дурак, шасть ей под крылышки.
Машка в деле молодцом оказалась, договорились встретиться завтра, там же, у мусорного ведра.
… Маша сказала, что у нас будут маленькие. Я так рад!
Свадьбу решили сыграть на хозяйкин день рождения, прямо на именинном пироге, Маша хочет, чтоб при свечах.
Жизнь продолжается!!!
-
Улыбашка
- Модератор чата
- Сообщения: 8193
- Зарегистрирован: Май 23, 2021, 6:35 pm
- Контактная информация:
Re: Давайте травить байки и истории у камина или печки.
В 2008 никому не известный кантри-музыкант Дэйв Кэрролл летел на свой концерт в Небраску. Он просил авиакомпанию United взять гитару в салон за дополнительную плату, но ему отказали. Из самолёта он увидел, что его гитару швыряют вместе с багажом.
При получении багажа выяснилось, что гитару безнадежно сломали. Год авиакомпания морочила ему голову и отказывалась признать вину. В конце концов он услышал решительное «нет» в ответ на свою жалобу.
Дейв жаловаться перестал, денег на адвоката не было - и тогда он написал песню «Авиакомпания Юнайтед разбивает гитары / United Breaks Guitars», где просто описал всю историю. Клип стал хитом YouTube и набрал 22 миллиона просмотров. Дейв за неделю стал мировой звездой. Компания, производящая гитары Taylor, подарила ему две свои новые лучшие гитары.
Через 4 дня после публикации клипа акции United упали на 10% - потери составили $180 миллионов. United предлагал Дэйву написать на листке бумаги сумму, за которую он уберёт клип из интернета. На что уже Дэйв сказал своё решительное «нет».
При получении багажа выяснилось, что гитару безнадежно сломали. Год авиакомпания морочила ему голову и отказывалась признать вину. В конце концов он услышал решительное «нет» в ответ на свою жалобу.
Дейв жаловаться перестал, денег на адвоката не было - и тогда он написал песню «Авиакомпания Юнайтед разбивает гитары / United Breaks Guitars», где просто описал всю историю. Клип стал хитом YouTube и набрал 22 миллиона просмотров. Дейв за неделю стал мировой звездой. Компания, производящая гитары Taylor, подарила ему две свои новые лучшие гитары.
Через 4 дня после публикации клипа акции United упали на 10% - потери составили $180 миллионов. United предлагал Дэйву написать на листке бумаги сумму, за которую он уберёт клип из интернета. На что уже Дэйв сказал своё решительное «нет».
Re: Давайте травить байки и истории у камина или печки.
Большой белый пёс шел по кругу. Люди стояли возле церкви и ждали появления священника. В ногах их стояли корзинки, наполненные всякими яствами. Булочками, пирогами и колбасками. Домашнего приготовления. Пёс шёл и смотрел на всё это богатство. Иногда он подходил поближе, не в силах сдержаться. Сглатывал слюну и принюхивался.
Люди отгоняли его, покрикивая и прикрывая приготовленную еду.
За ним шла сука с отвисшими сосками, а рядом с ней. Двое маленьких и худых щенка. Она не подходила близко. Она смотрела на своего добытчика и защитника. Большого белого пса.
Она знала, если ему дадут что-нибудь. Он не станет есть.
Он позовёт их, но.
Люди отгоняли его. Весь длинный ряд. Весь. Все до одного, отказали ему.
Они ждали попа, чтобы освятить их еду и отнести её домой и эта собачья компания не входила в их расчёты.
Они стояли уже давно. Занимали очередь с самого утра, стараясь оказаться поближе к выходу из церкви.
Пёс подошел к самому началу очереди и присел рядом с нищим, сидевшим на паперти. Высокий мужчина в старой одежде. Худое, слегка длинноватое лицо, маленькая бородка и глаза. Голубые, как небо над ними.
Нищий смотрел, как пёс обходил безразличную очередь и вздыхал.
Вздыхали оба. Пёс и нищий.
Пёс расстраивался из-за того, что ему не удалось покормить свою собачью пару и их щенков, а нищий.
Нищий расстраивался сразу по двум причинам.
Он смотрел на людей и думал о чём-то о своём.
Сука со щенками подошла к ним и легла. Щенки прижались к ней.
-Не подают?
Спросил нищий большого белого пса.
Тот посмотрел на мужчину и вздохнул.
-Вот и мне тоже жаль.
Согласился нищий и хотел сказать ещё что-то, но тут.
Тут двери храма раскрылись и оттуда. Появилась процессия. Богато одетый поп впереди, а за ним. Целая процессия помощников.
В руках у священника было две вещицы. Одной он помахивал и от неё шел дым, а из кисточки разлеталась водичка.
Очередь оживилась и стала раскрывать свои корзинки. Снимая с них покрывала, закрытые ранее для белого пса.
Нищий оживился.
-Сейчас, сейчас.
Сказал он белому псу.
-Сейчас.
И протянул правую ладонь к вышедшему попу.
-Подайте Бога ради.
Сказа нищий. И добавил.
-От щедрот ваших.
Священник посмотрел на него строго и с досадой.
И сразу помощники зашикали на нахального попрошайку.
А один в длинной рясе сказал.
-Иди туда.
И кивнул на собравшихся освятить еду.
-Чего здесь просишь? Они вот и подадут.
Нищий посмотрел на него и ответил.
-Они не подают.
-А что ты от нас ждёшь?
Ответил служка.
-От вас и не жду.
Согласился нищий.
Поп с сопровождающими пошел дальше. Он помахивал кадилом и кисточкой, а прихожане кланялись ему и крестились. Они улыбались и клали в руки служкам пожертвования.
Нищий посмотрел на всё происходящее и опять тяжело вздохнул. Он полез в карман своей старой, растянутой куртки и достал оттуда.
Большую булку.
Белый пёс посмотрел на хлеб и сглотнул слюну, но не решился. Только взглянул на свою суку и щенят. Он опять вздохнул.
Нищий отломил от булки половину. Потом посмотрел на щенят и тоже вздохнул.
Разломил оба куска на равные кусочки и роздал собакам.
Те радостно повизгивая, стали есть.
Нищий ещё раз взглянул на ряд людей с корзинками. Так вкусно пахнущими корзинками и встал.
-Кушайте. Кушайте, мои хорошие. Сказал он и погладил щенков и больших собак.
-А я, пожалуй, пойду. Нечего мне делать здесь.
Не подают здесь божьим созданиям.
Он пошел, не оглядываясь и когда.
Когда большой пёс доел свой кусок булки и захотел поблагодарить доброго человека.
Тот исчез, будто растворился в воздухе. Будто, его и не было никогда.
Никогда не было.
А люди несли домой освящённую еду и представляли, как они сядут с родственниками за праздничный стол. Давно накрытый и нетерпеливо ожидающий их. И будут рассказывать, как долго они ждали Божьего благословления и.
И дождались его. И какой был хороший священник и как он сказал правильные слова и они.
Кланялись ему и отвечали, а все родные будут их хвалить и благодарить за эту еду.
А большой белый пёс, его жена и их двое щенков. Смотрели им вслед и в глазах пса. Было что-то такое.
Такое.
Жалость, что ли. Сожаление? Понимание?
Ведь больше некому было посмотреть им вслед.
Некому
Совсем некому.
Подайте от щедрот ваших. Подайте
Не закрывайте души и сердца ваши.
Ваши.
Ибо рука дающего, не оскудеет.
А душа его будет наполнена.
Наполнена.
Душа.
У кого, она конечно есть.
Если она есть.
Вот и всё.
Олег Бондаренко-Транский
Фото из инета.
Люди отгоняли его, покрикивая и прикрывая приготовленную еду.
За ним шла сука с отвисшими сосками, а рядом с ней. Двое маленьких и худых щенка. Она не подходила близко. Она смотрела на своего добытчика и защитника. Большого белого пса.
Она знала, если ему дадут что-нибудь. Он не станет есть.
Он позовёт их, но.
Люди отгоняли его. Весь длинный ряд. Весь. Все до одного, отказали ему.
Они ждали попа, чтобы освятить их еду и отнести её домой и эта собачья компания не входила в их расчёты.
Они стояли уже давно. Занимали очередь с самого утра, стараясь оказаться поближе к выходу из церкви.
Пёс подошел к самому началу очереди и присел рядом с нищим, сидевшим на паперти. Высокий мужчина в старой одежде. Худое, слегка длинноватое лицо, маленькая бородка и глаза. Голубые, как небо над ними.
Нищий смотрел, как пёс обходил безразличную очередь и вздыхал.
Вздыхали оба. Пёс и нищий.
Пёс расстраивался из-за того, что ему не удалось покормить свою собачью пару и их щенков, а нищий.
Нищий расстраивался сразу по двум причинам.
Он смотрел на людей и думал о чём-то о своём.
Сука со щенками подошла к ним и легла. Щенки прижались к ней.
-Не подают?
Спросил нищий большого белого пса.
Тот посмотрел на мужчину и вздохнул.
-Вот и мне тоже жаль.
Согласился нищий и хотел сказать ещё что-то, но тут.
Тут двери храма раскрылись и оттуда. Появилась процессия. Богато одетый поп впереди, а за ним. Целая процессия помощников.
В руках у священника было две вещицы. Одной он помахивал и от неё шел дым, а из кисточки разлеталась водичка.
Очередь оживилась и стала раскрывать свои корзинки. Снимая с них покрывала, закрытые ранее для белого пса.
Нищий оживился.
-Сейчас, сейчас.
Сказал он белому псу.
-Сейчас.
И протянул правую ладонь к вышедшему попу.
-Подайте Бога ради.
Сказа нищий. И добавил.
-От щедрот ваших.
Священник посмотрел на него строго и с досадой.
И сразу помощники зашикали на нахального попрошайку.
А один в длинной рясе сказал.
-Иди туда.
И кивнул на собравшихся освятить еду.
-Чего здесь просишь? Они вот и подадут.
Нищий посмотрел на него и ответил.
-Они не подают.
-А что ты от нас ждёшь?
Ответил служка.
-От вас и не жду.
Согласился нищий.
Поп с сопровождающими пошел дальше. Он помахивал кадилом и кисточкой, а прихожане кланялись ему и крестились. Они улыбались и клали в руки служкам пожертвования.
Нищий посмотрел на всё происходящее и опять тяжело вздохнул. Он полез в карман своей старой, растянутой куртки и достал оттуда.
Большую булку.
Белый пёс посмотрел на хлеб и сглотнул слюну, но не решился. Только взглянул на свою суку и щенят. Он опять вздохнул.
Нищий отломил от булки половину. Потом посмотрел на щенят и тоже вздохнул.
Разломил оба куска на равные кусочки и роздал собакам.
Те радостно повизгивая, стали есть.
Нищий ещё раз взглянул на ряд людей с корзинками. Так вкусно пахнущими корзинками и встал.
-Кушайте. Кушайте, мои хорошие. Сказал он и погладил щенков и больших собак.
-А я, пожалуй, пойду. Нечего мне делать здесь.
Не подают здесь божьим созданиям.
Он пошел, не оглядываясь и когда.
Когда большой пёс доел свой кусок булки и захотел поблагодарить доброго человека.
Тот исчез, будто растворился в воздухе. Будто, его и не было никогда.
Никогда не было.
А люди несли домой освящённую еду и представляли, как они сядут с родственниками за праздничный стол. Давно накрытый и нетерпеливо ожидающий их. И будут рассказывать, как долго они ждали Божьего благословления и.
И дождались его. И какой был хороший священник и как он сказал правильные слова и они.
Кланялись ему и отвечали, а все родные будут их хвалить и благодарить за эту еду.
А большой белый пёс, его жена и их двое щенков. Смотрели им вслед и в глазах пса. Было что-то такое.
Такое.
Жалость, что ли. Сожаление? Понимание?
Ведь больше некому было посмотреть им вслед.
Некому
Совсем некому.
Подайте от щедрот ваших. Подайте
Не закрывайте души и сердца ваши.
Ваши.
Ибо рука дающего, не оскудеет.
А душа его будет наполнена.
Наполнена.
Душа.
У кого, она конечно есть.
Если она есть.
Вот и всё.
Олег Бондаренко-Транский
Фото из инета.
-
Улыбашка
- Модератор чата
- Сообщения: 8193
- Зарегистрирован: Май 23, 2021, 6:35 pm
- Контактная информация:
Re: Давайте травить байки и истории у камина или печки.
Удивительная история!
-
Улыбашка
- Модератор чата
- Сообщения: 8193
- Зарегистрирован: Май 23, 2021, 6:35 pm
- Контактная информация:
Re: Давайте травить байки и истории у камина или печки.
"Снимали мы в Крыму — рассказывает Смоктуновский. Съёмки проходили на берегу моря. Жарко было. В обеденный перерыв вся группа бросилась купаться. И я, естественно тоже. Наплавался, нанырялся, слышу — зовут. Ну, я актёр дисциплинированный: зовут — иду. Оператор говорит: "Надо закончить всё, пока солнце не ушло". Надо так надо. Сел я уже на грим и чувствую что–то не то, дискомфорт какой–то. И вдруг, до меня доходит, что челюсти-то во рту нет! Выронил, когда нырял.
Я сразу к режиссёру, ору: "Я челюсть потерял!" А он ржёт и все вокруг с ним вместе. Думают — я разыгрываю их. Полчаса доказывал, что не шучу. Ну, а когда до них дошло, что это правда, стало всем та–а–ак грустно-грустно. Снимать не можем. Да ещё предпоследний день месяца, если отснятый материал сегодня вечером в Москву не отправят, то план летит к чёрту, а соответственно и премиальные (примечание: в те годы в кино премиальные были + 40% к зарплате!). Тут уж народ веселиться совсем перестал и на меня так косо посматривать начал...
Режиссёр директору говорит: "Ничего не знаю, выкручивайся как хочешь, но чтобы максимум через полчаса у меня Смоктуновский был в кадре!" Директор — к художникам, к бутафорам, а те: "Мы-то при чём? Мы не дантисты." Короче, директор в отчаянии хватает мегафон и орёт на весь пляж, что тому, кто найдёт челюсть Смоктуновского, он лично выкатывает пять бутылок коньяка. После этих слов все дружно бросились в воду (даже те, кто в нашей съёмочной группе не работал). Ныряли, ныряли... долго...
А потом, представляете? Одному парнишке – осветителю повезло! Выныривает, рот до ушей, а в руке — челюсть. Ну все сразу бросились готовиться к съёмкам, пока солнце не ушло. Я скорей челюсть схватил, в рот сунул...
(Иннокентий Михайлович выдержал мхатовскую паузу, а потом трагическим шёпотом окончил фразу)
А она... представляете?.. не моя..." Татьяна Васильева.
Я сразу к режиссёру, ору: "Я челюсть потерял!" А он ржёт и все вокруг с ним вместе. Думают — я разыгрываю их. Полчаса доказывал, что не шучу. Ну, а когда до них дошло, что это правда, стало всем та–а–ак грустно-грустно. Снимать не можем. Да ещё предпоследний день месяца, если отснятый материал сегодня вечером в Москву не отправят, то план летит к чёрту, а соответственно и премиальные (примечание: в те годы в кино премиальные были + 40% к зарплате!). Тут уж народ веселиться совсем перестал и на меня так косо посматривать начал...
Режиссёр директору говорит: "Ничего не знаю, выкручивайся как хочешь, но чтобы максимум через полчаса у меня Смоктуновский был в кадре!" Директор — к художникам, к бутафорам, а те: "Мы-то при чём? Мы не дантисты." Короче, директор в отчаянии хватает мегафон и орёт на весь пляж, что тому, кто найдёт челюсть Смоктуновского, он лично выкатывает пять бутылок коньяка. После этих слов все дружно бросились в воду (даже те, кто в нашей съёмочной группе не работал). Ныряли, ныряли... долго...
А потом, представляете? Одному парнишке – осветителю повезло! Выныривает, рот до ушей, а в руке — челюсть. Ну все сразу бросились готовиться к съёмкам, пока солнце не ушло. Я скорей челюсть схватил, в рот сунул...
(Иннокентий Михайлович выдержал мхатовскую паузу, а потом трагическим шёпотом окончил фразу)
А она... представляете?.. не моя..." Татьяна Васильева.
-
Улыбашка
- Модератор чата
- Сообщения: 8193
- Зарегистрирован: Май 23, 2021, 6:35 pm
- Контактная информация:
Re: Давайте травить байки и истории у камина или печки.
О незадачливом учителе фехтования
(отрывок из книги Альфреда Хаттона «Меч сквозь столетия. Искусство владения оружием»
«Этот синьор Рокко приехал в Англию, чтобы учить искусству фехтования знатных господ и придворных. Так, он заставлял их носить свинцовые вкладки в башмаках, чтобы постоянно тренирующиеся ноги были проворнее в бою. Этот учитель фехтования тратил огромные деньги на аренду прекрасного дома на Уорвик-Лэйн, который называл своим колледжем, не желая представляться просто владельцем школы фехтования. В его школе были развешаны доспехи всех благородных мужей, бывших его учениками, здесь же находились их рапиры, кинжалы и боевые рукавицы. Имелись в этом зале и скамейки со стульями, чтобы благородные ученики могли рассесться вокруг, внимая своему учителю. Обычно он не брал учеников, не способных платить по двадцать, сорок, пятьдесят или даже по сто фунтов. Зная обо всем, что нужно благородному человеку, учитель фехтования нашел в своем колледже место и для большого квадратного стола, покрытого зеленым сукном, в богатом золотом обрамлении. На столе всегда стоял изящный письменный набор, отделанный малиновым бархатом, — чернильница, пресс, порошок для просушки бумаги, воск для печатей и конечно же свитки отличнейшей позолоченной бумаги, готовой послужить благородным мужам материалом для писем, которые те могли отослать своим управляющим, чтобы самим спокойно предаваться фехтованию, не заботясь о делах. А для того чтобы все могли следить за временем, в углу зала висели часы с огромным циферблатом. В школе была еще одна комната, которую сам учитель называл «внутренней школой», где находилось много оружия и где он обучал секретным техникам боя избранных учеников. При дворе Рокко очень любили. И жил-был неподалеку некий Остин Бэггер, честный парень, не обладавший особым умением, но имевший доблестное сердце истинного англичанина. Как-то раз, веселясь со своими друзьями, он похвастал, что сразится с синьором Рокко, и действительно пошел к его дому в Блэкфрайерсе и стал кричать:
— Синьор Рокко, вы считаете себя самым хитрым в мире со своим оружием, вы заявляете, что можете любого англичанина поразить уколом в любую точку, вы приехали сюда из-за моря, чтобы учить благородных и знатных англичан сражаться, — так вот, вы просто трус! Выходите из дома, если не боитесь, я пришел сразиться с вами!
Синьор Рокко, выглянув в окно, увидел, что задира стоит на улице с мечом и круглым щитом-баклером наготове, схватил свой двуручный меч и, выскочив из дома, набросился на Остина Бэггера. Тот храбро оборонялся, прорвался в ближний бой, повалил учителя фехтования подножкой, рубанул по ягодицам и почти забил поверженного ногами, причинив тяжелые увечья. Однако по доброте душевной Остин не стал убивать своего противника, а бросил лежать и ушел. Это был первый и последний реальный бой синьора Рокко, если не считать случая на Квин-Хит, где ему пришлось обнажить рапиру против лодочника, что не спасло его от избиения веслами и скамейками"
(отрывок из книги Альфреда Хаттона «Меч сквозь столетия. Искусство владения оружием»
«Этот синьор Рокко приехал в Англию, чтобы учить искусству фехтования знатных господ и придворных. Так, он заставлял их носить свинцовые вкладки в башмаках, чтобы постоянно тренирующиеся ноги были проворнее в бою. Этот учитель фехтования тратил огромные деньги на аренду прекрасного дома на Уорвик-Лэйн, который называл своим колледжем, не желая представляться просто владельцем школы фехтования. В его школе были развешаны доспехи всех благородных мужей, бывших его учениками, здесь же находились их рапиры, кинжалы и боевые рукавицы. Имелись в этом зале и скамейки со стульями, чтобы благородные ученики могли рассесться вокруг, внимая своему учителю. Обычно он не брал учеников, не способных платить по двадцать, сорок, пятьдесят или даже по сто фунтов. Зная обо всем, что нужно благородному человеку, учитель фехтования нашел в своем колледже место и для большого квадратного стола, покрытого зеленым сукном, в богатом золотом обрамлении. На столе всегда стоял изящный письменный набор, отделанный малиновым бархатом, — чернильница, пресс, порошок для просушки бумаги, воск для печатей и конечно же свитки отличнейшей позолоченной бумаги, готовой послужить благородным мужам материалом для писем, которые те могли отослать своим управляющим, чтобы самим спокойно предаваться фехтованию, не заботясь о делах. А для того чтобы все могли следить за временем, в углу зала висели часы с огромным циферблатом. В школе была еще одна комната, которую сам учитель называл «внутренней школой», где находилось много оружия и где он обучал секретным техникам боя избранных учеников. При дворе Рокко очень любили. И жил-был неподалеку некий Остин Бэггер, честный парень, не обладавший особым умением, но имевший доблестное сердце истинного англичанина. Как-то раз, веселясь со своими друзьями, он похвастал, что сразится с синьором Рокко, и действительно пошел к его дому в Блэкфрайерсе и стал кричать:
— Синьор Рокко, вы считаете себя самым хитрым в мире со своим оружием, вы заявляете, что можете любого англичанина поразить уколом в любую точку, вы приехали сюда из-за моря, чтобы учить благородных и знатных англичан сражаться, — так вот, вы просто трус! Выходите из дома, если не боитесь, я пришел сразиться с вами!
Синьор Рокко, выглянув в окно, увидел, что задира стоит на улице с мечом и круглым щитом-баклером наготове, схватил свой двуручный меч и, выскочив из дома, набросился на Остина Бэггера. Тот храбро оборонялся, прорвался в ближний бой, повалил учителя фехтования подножкой, рубанул по ягодицам и почти забил поверженного ногами, причинив тяжелые увечья. Однако по доброте душевной Остин не стал убивать своего противника, а бросил лежать и ушел. Это был первый и последний реальный бой синьора Рокко, если не считать случая на Квин-Хит, где ему пришлось обнажить рапиру против лодочника, что не спасло его от избиения веслами и скамейками"
Re: Давайте травить байки и истории у камина или печки.
Вечер. Молодой человек садится в поезд. Заходит в купе, там сидит старый еврей.
Получил постельное белье, время спать, парнишка спрашивает:
- Скажите пожалуйста, сколько времени?
Еврей молчит.
Он снова:
- Скажите пожалуйста, сколько времени?
Еврей опять молчит.
Парниша думает:
— Да хрен на тебя. Лег спать. Уснул.
Утро.
Конечная станция, сдают белье, парень спрашивает еврея:
— Скажите пожалуйста, почему вы мне вчера не сказали сколько времени, ведь я прекрасно видел, что у вас есть часы?
Еврей ему отвечает:
— Вы понимаете, если бы я сказал вам время, вы бы мне сказали спасибо, я бы вам сказал пожалуйста, у нас бы завязалась оживленная беседа до 2 часов ночи, я бы не спал-это не главное.
Мы приезжаем в город, я вам как какой то знакомый, даю вам свой телефон, адрес, вы приезжаете в гостиницу -там мест нет, вы звоните мне, я конечно вас к себе приглашаю-это тоже не главное. Главное-у меня красивая дочка Цвиля. Вы её соблазните, она забеременеет, вы скроетесь, я вас должен искать по всему миру, я вас найду-это не главное.
ГЛАВНОЕ- зачем мне такой зять, у которого даже нет часов!!
Получил постельное белье, время спать, парнишка спрашивает:
- Скажите пожалуйста, сколько времени?
Еврей молчит.
Он снова:
- Скажите пожалуйста, сколько времени?
Еврей опять молчит.
Парниша думает:
— Да хрен на тебя. Лег спать. Уснул.
Утро.
Конечная станция, сдают белье, парень спрашивает еврея:
— Скажите пожалуйста, почему вы мне вчера не сказали сколько времени, ведь я прекрасно видел, что у вас есть часы?
Еврей ему отвечает:
— Вы понимаете, если бы я сказал вам время, вы бы мне сказали спасибо, я бы вам сказал пожалуйста, у нас бы завязалась оживленная беседа до 2 часов ночи, я бы не спал-это не главное.
Мы приезжаем в город, я вам как какой то знакомый, даю вам свой телефон, адрес, вы приезжаете в гостиницу -там мест нет, вы звоните мне, я конечно вас к себе приглашаю-это тоже не главное. Главное-у меня красивая дочка Цвиля. Вы её соблазните, она забеременеет, вы скроетесь, я вас должен искать по всему миру, я вас найду-это не главное.
ГЛАВНОЕ- зачем мне такой зять, у которого даже нет часов!!
-
Улыбашка
- Модератор чата
- Сообщения: 8193
- Зарегистрирован: Май 23, 2021, 6:35 pm
- Контактная информация:
Re: Давайте травить байки и истории у камина или печки.
"Когда аплодисменты стихли, женский голос крикнул: "Автора!" В другом конце зала раздался смех. Нетрудно было догадаться, почему засмеялись: шел "Дон Жуан" Байрона. Публика, однако, поняла смысл возгласа, и другие поддержали: "Автора!" Николай Павлович Акимов, вышедший на сцену со своими актерами, еще раз пожал руку Воропаеву, который играл заглавного героя, и шагнул вперед, к рампе; ему навстречу поднялась женщина в длинном черном платье, похожем на монашеское одеяние. Она сидела в первом ряду и теперь, повинуясь жесту Акимова, присоединилась к нему на подмостках. Сутулая, безнадежно усталая, она смущенно глядела куда-то в сторону. Аплодисменты усилились, несколько зрителей встали, вслед за ними поднялся весь партер хлопали стоя; вдруг мгновенно воцарилась тишина: зал увидел, как женщина в черном, покачнувшись, стала опускаться, - если бы Акимов не подхватил ее, она бы упала. Ее унесли - это был сердечный приступ. Догадывалась ли публика, приглашенная на генеральную репетицию акимовского спектакля "Дон Жуан", о происхождении пьесы?
<…>
После войны мы с женой вернулись в ту же квартиру в доме 73/75. Прежнего населения не осталось: почти все умерли в блокаду. Лишь изредка встречались чудом уцелевшие старорежимные дамы в шляпках с вуалью. Однажды дело было, кажется, в 1948 году - за мной пришли из квартиры 24: просил зайти Лозинский. Такое случалось редко - я побежал. Михаил Леонидович усадил меня рядом, на диванчик, и, старательно понижая свой низкий голос, прохрипел: "Мне прислали из Большого дома рукопись Татьяны Григорьевны Гнедич. Помните ли вы ее?" - "Из Большого дома, с Литейного, из ГБ? (Лозинский по старой памяти говорил то ЧК, то ГПУ.) Что же это? Чего они хотят от вас?" - "Это, - продолжал Лозинский, - перевод поэмы Байрона "Дон Жуан". Полный перевод. Понимаете? Полный. Октавами, прекрасными классическими октавами. Все семнадцать тысяч строк. Огромный том первоклассных стихов. И знаете, зачем они прислали? На отзыв. Им понадобился мой отзыв на перевод "Дон Жуана" Байрона. Как это понять?" Я был не менее ошеломлен, чем Лозинский, - возможно, даже более: ведь мы не знали, что Гнедич арестована. За что? В те годы "за что" не спрашивали; если уж произносили такие слова, то предваряли их иронической оговоркой: "Вопрос идиота - за что?" И откуда взялся "Дон Жуан"? Перевод Гнедич и в самом деле был феноменален.
<…>
После суда она сидела во внутренней тюрьме ГБ на Шпалерной, в общей камере, и ожидала отправки в лагерь. Однажды ее вызвал к себе последний из ее следователей и спросил: "Почему вы не пользуетесь библиотекой? У нас много книг, вы имеете право..." Гнедич ответила: "Я занята, мне некогда". "Некогда? - переспросил он, не слишком, впрочем, удивляясь (он уже понимал, что его подопечная отличается, мягко говоря, странностями). - Чем же вы так заняты?" - "Перевожу, - и уточнила: - Поэму Байрона". Следователь оказался грамотным: он знал, что такое "Дон Жуан". "У вас есть книга?" - спросил он. Гнедич ответила: "Я перевожу наизусть". Он удивился еще больше. "Как же вы запоминаете окончательный вариант?" - спросил он, проявив неожиданное понимание сути дела. "Вы правы, - сказала Гнедич, - это и есть самое трудное. Если бы я могла записать то, что уже сделано... К тому же я подхожу к концу. Больше не помню".
Следователь собирался домой. Он дал Гнедич листок бумаги и сказал: "Напишите, что вы перевели, - завтра погляжу". Она не решилась попросить побольше бумаги и села писать. Когда он утром вернулся в свой кабинет, Гнедич еще писала; рядом с ней сидел разъяренный конвоир. Следователь посмотрел: листок с шапкой "Показания обвиняемого" был заполнен с обеих сторон мельчайшими квадратиками строф, которые и в лупу нельзя было прочесть. "Читайте вслух!" - распорядился он. Это была девятая песнь путешествие Дон Жуана в Россию. Следователь долго слушал, по временам смеялся, не верил ушам; в какой-то момент он прервал чтение: "Да вам за это надо дать Сталинскую премию!" - других критериев у него не было. Гнедич горестно пошутила в ответ: "Ее вы мне уже дали". Она редко позволяла себе такие шутки.
Чтение длилось довольно долго - Гнедич уместила на листке не менее тысячи строк, то есть около 120 октав. "Могу ли я чем-нибудь вам помочь?" спросил следователь. "Вы можете - только вы!" - ответила Гнедич. Ей нужны: книга Байрона (она назвала издание, которое казалось ей наиболее надежным и содержало комментарии), англо-русский словарь, бумага, карандаш; ну и, конечно, одиночная камера.
<…>
В лагере, куда ее отправили по этапу, она провела - от звонка до звонка - оставшиеся восемь лет. С рукописью "Дон Жуана" она не расставалась; нередко драгоценные страницы подвергались опасности: "Опять ты шуршишь, спать не даешь? - орали соседки по нарам. - Убери свои сраные бумажки..." Она сберегла их до возвращения - до того дня, как села у нас на Кировском за машинку и стала перепечатывать свой перевод..."
Эткинд Ефим Григорьевич, Победа духа
Фото - Борис Смелов с Татьяной Гнедич, 1970-е
<…>
После войны мы с женой вернулись в ту же квартиру в доме 73/75. Прежнего населения не осталось: почти все умерли в блокаду. Лишь изредка встречались чудом уцелевшие старорежимные дамы в шляпках с вуалью. Однажды дело было, кажется, в 1948 году - за мной пришли из квартиры 24: просил зайти Лозинский. Такое случалось редко - я побежал. Михаил Леонидович усадил меня рядом, на диванчик, и, старательно понижая свой низкий голос, прохрипел: "Мне прислали из Большого дома рукопись Татьяны Григорьевны Гнедич. Помните ли вы ее?" - "Из Большого дома, с Литейного, из ГБ? (Лозинский по старой памяти говорил то ЧК, то ГПУ.) Что же это? Чего они хотят от вас?" - "Это, - продолжал Лозинский, - перевод поэмы Байрона "Дон Жуан". Полный перевод. Понимаете? Полный. Октавами, прекрасными классическими октавами. Все семнадцать тысяч строк. Огромный том первоклассных стихов. И знаете, зачем они прислали? На отзыв. Им понадобился мой отзыв на перевод "Дон Жуана" Байрона. Как это понять?" Я был не менее ошеломлен, чем Лозинский, - возможно, даже более: ведь мы не знали, что Гнедич арестована. За что? В те годы "за что" не спрашивали; если уж произносили такие слова, то предваряли их иронической оговоркой: "Вопрос идиота - за что?" И откуда взялся "Дон Жуан"? Перевод Гнедич и в самом деле был феноменален.
<…>
После суда она сидела во внутренней тюрьме ГБ на Шпалерной, в общей камере, и ожидала отправки в лагерь. Однажды ее вызвал к себе последний из ее следователей и спросил: "Почему вы не пользуетесь библиотекой? У нас много книг, вы имеете право..." Гнедич ответила: "Я занята, мне некогда". "Некогда? - переспросил он, не слишком, впрочем, удивляясь (он уже понимал, что его подопечная отличается, мягко говоря, странностями). - Чем же вы так заняты?" - "Перевожу, - и уточнила: - Поэму Байрона". Следователь оказался грамотным: он знал, что такое "Дон Жуан". "У вас есть книга?" - спросил он. Гнедич ответила: "Я перевожу наизусть". Он удивился еще больше. "Как же вы запоминаете окончательный вариант?" - спросил он, проявив неожиданное понимание сути дела. "Вы правы, - сказала Гнедич, - это и есть самое трудное. Если бы я могла записать то, что уже сделано... К тому же я подхожу к концу. Больше не помню".
Следователь собирался домой. Он дал Гнедич листок бумаги и сказал: "Напишите, что вы перевели, - завтра погляжу". Она не решилась попросить побольше бумаги и села писать. Когда он утром вернулся в свой кабинет, Гнедич еще писала; рядом с ней сидел разъяренный конвоир. Следователь посмотрел: листок с шапкой "Показания обвиняемого" был заполнен с обеих сторон мельчайшими квадратиками строф, которые и в лупу нельзя было прочесть. "Читайте вслух!" - распорядился он. Это была девятая песнь путешествие Дон Жуана в Россию. Следователь долго слушал, по временам смеялся, не верил ушам; в какой-то момент он прервал чтение: "Да вам за это надо дать Сталинскую премию!" - других критериев у него не было. Гнедич горестно пошутила в ответ: "Ее вы мне уже дали". Она редко позволяла себе такие шутки.
Чтение длилось довольно долго - Гнедич уместила на листке не менее тысячи строк, то есть около 120 октав. "Могу ли я чем-нибудь вам помочь?" спросил следователь. "Вы можете - только вы!" - ответила Гнедич. Ей нужны: книга Байрона (она назвала издание, которое казалось ей наиболее надежным и содержало комментарии), англо-русский словарь, бумага, карандаш; ну и, конечно, одиночная камера.
<…>
В лагере, куда ее отправили по этапу, она провела - от звонка до звонка - оставшиеся восемь лет. С рукописью "Дон Жуана" она не расставалась; нередко драгоценные страницы подвергались опасности: "Опять ты шуршишь, спать не даешь? - орали соседки по нарам. - Убери свои сраные бумажки..." Она сберегла их до возвращения - до того дня, как села у нас на Кировском за машинку и стала перепечатывать свой перевод..."
Эткинд Ефим Григорьевич, Победа духа
Фото - Борис Смелов с Татьяной Гнедич, 1970-е
Кто сейчас на конференции
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 4 гостя